Две столицы (СИ)

Бабах. Пуля сбила с Петра Христиановича треуголку. Александр на коронации был в новом мундире по типу английского, китель, как фрак с двумя хвостами, свисающими сзади, и на голове уже не треуголка, а двууголка или бикорн. Опять проклятые западные партнёры придумали. Удобнее с ней. Можно сложить и она места меньше занимает. Однако в армии пока приказа переходить на бикорны не было, потому князь Витгенштейн и был в треуголке. Пуля её с Брехта сорвала и чуть не придушила при этом хозяина шляпы. Ветерок был приличный и, выезжая в дорогу, Пётр Христианович ремешок под подбородком застегнул. Пуля шляпу сорвала и с такой силой дёрнула за прочный кожаный ремень, что Брехт задохнулся и чуть не свалился с коня.

Бабах. В нескольких метрах впереди раздался второй выстрел.

Событие сорок пятое

Нет, никого не спасают мантры,

Когда тихо тлеют собственные пятки.

Дина Рубина

Есть такая кривая в математике — трактриса. (Трактриса (линия влечения) — (от латинского trahere — тащить) — плоская трансцендентная кривая). Что-то типа угла. Именно по такой линии Брехта Светлов и учил уходить за прикрытие, если по тебе прицельно стреляет противник.

Дожидаться пока по нему снова шмальнут Пётр Христианович не стал, он вынул ногу левую из стремени и, опираясь на правое стремя, сверзился со Слона. Бабах. Пуля прошла прямо над ухом. Брехт ушёл в перекат, поменял направление градусов на девяносто и снова кувыркнулся. Бабах. Пуля не успела, где-то позади ударилась о камень, дзынькнула. Пётр Христианович закатился за придорожную небольшую пушистую сосёнку и, не раздумывая, снова ушёл в перекат, выполняя очередную трактрису. До ближайшей следующей сосны было метров шесть и пришлось ещё раз кувыркнуться. Всё выстрела в спину ждал, а его нет. Лёг за сосёнку и тут понял, что он не в двадцатом веке, тут пистолеты не многозарядные. Выстрелил и он тебе на целую минуту почти не помощник больше. Сколько выстрелов было. Пять? Есть ещё заряженные пистоли? Не стоит ждать, пора переходить в наступление. И где, чёрт возьми, Марат?

Пётр Христианович повернулся примерно в ту сторону, откуда стреляли и, приподняв слегка нижнюю ветку сосенки, осмотрелся. Сразу видно стало, где вражины затаились.Облачка дыма ветер сносил от большой сосны, метрах в десяти — пятнадцати. Медлить было нельзя, ждать пока противник зарядит пистолеты не лучшая идея. Брехт сильно качнул сосну и сразу ушёл на новую трактрису, но теперь уже в строну нападавших. Где же Марат? Выстрел был впереди. Неужели убили аскера?

По сосёнке не пальнули, и это обрадовало Петра Христиановича, значит, точно заряженных пистолетов нет. Но ведь и у него ничего огнестрельного с собой. Два пистолета с нарезными стволами остались в седельных кобурах, да и не заряжены они. На боку болтался в ножнах кожаных только нож «крокодила Данди». Пока катался, он Брехту мешал, но теперь оказалось, что не зря носил, с голым руками и минимум на трёх противников выходить — сыкотно.

Короткая перебежка и он оказался почти позади напавших на них товарищей. Трое и сидят кучно. Заряжают пистоли. Эх, сейчас бы его М1911. Всех троих за милую душу бы положил.

— Ребята, давайте жить дружно, — Брехт спрятал нож за спину и, демонстрирую левую ладонь, пошёл на бандитов. Узнал их, те самые, что на бричке долго за ними тащились. — У меня денег немеряно, я вам половину отдам — сто пятьсот мильёнов. Хотите? А ещё у меня дом есть в Москве, на вас перепишу, богатыми людьми будете. На Ибицу съездите, потусите, опять же в Куршавель можно, там уже снег должно быть выпал. На лыжах покатаетесь. Девочки, танцы. Хотите? «Спасай мою пятницу. Все к лицу. Хотелось бы на Ибицу. Подлецу». — Нёс всякую пургу. Даже спел ребятам.

Сработало на пять балов. Товарищам песня понравилась, заслушались и прозевали, когда Брехт одним слитным движение из-за спины и прямо в живот ближайшему мужику с сивой бородой, ножик вставил.

— Разве это нож? Вот это нож? — мужик, стоящий левее, успел что-то типа стилета достать из-за пояса. Брехт показал ему огромный окровавленный тесак, вынутый из пуза орущего сивобородого. Уже о душе нужно думать, о мирной тихой старости, о внуках, а туда же в разбойники — казаки играть принялся.

Крик товарища нервировал мужика со стилетом и он, оттолкнув сивого, сделал выпад в сторону Брехта. Так всё медленно и предсказуемо. Пётр Христианович не стал это действо в дуэль превращать. Он шагнул в сторону и, чуть развернувшись, рубанул, как топориком по руке разбойнику. Не отрубил, но до кости точно достал. Стилет выпал, и раненый свалился к орущему обладателю одной лишней дырки в теле. И тоже заорал. Громко как. Неужели так больно?!