Две стороны одной медали

ОТЕЦ ДАЖЕ БОЛЬШЕ МЕНЯ ХОТЕЛ НАШЕЙ ПОБЕДЫ НАД НЕМЕЦКОЙ ПАРОЙ, ЗАРАНЕЕ ПРОСЧИТАЛ ПО ПРОГРАММАМ, У КОГО КОНТЕНТ СЛОЖНЕЕ. Я ДОЛЖЕН ИСПОЛНИТЬ МЕЧТУ ОТЦА. Я ДОЛЖЕН ЕХАТЬ!

В самолете мы с Таней сели назад одни, я надел очки и старался ни с кем не разговаривать. Подошел Александр Георгиевич Горшков, президент Федерации фигурного катания, олимпийский чемпион с Людмилой Пахомовой в танцах на льду: «Максим, соболезную, и я тебя очень понимаю, я тоже рано потерял отца». Это было так искренне, у него дрожал голос, и меня отпустила злость. Было видно, что он переживает со мной свою, много лет назад случившуюся, трагедию. Он был искренен, и это чуть-чуть, но помогло.

Спасибо федерации, меня оградили от пресс-конференций и интервью – обязательной составляющей соревнований. Нужно было сходить только на итоговую, да и на лед надо было выходить, а я не спал уже несколько дней. Переживал за семью, как они там едут по зимней дороге с гробом. И как там мама рядом с отцом… Я не знал, как они себя чувствуют. Думал – правильно ли я поступил. И был благодарен брату за поддержку, за то, что он так твердо сказал, что я должен ехать.

Как же было сложно катать нашу развязную программу из «Крестного отца» – тяжело было играть эмоции, которых я просто не мог в этот момент испытывать. Папа еще не упокоенный. Хоронили на 5-й день, чтобы дождаться меня – я сразу после произвольной должен был прилететь, не выступая на показательных. Ну какой из меня мачо в такой момент?

Выходя на лед, я посмотрел наверх, надеясь, что папа видит, и вдруг почувствовал, что он сидит в зале и смотрит. Я, как верующий человек, всегда относился скептически к таким рассказам до этого момента, но тут сам почувствовал. Это помогло, как-то меня подстегнуло.

На произвольной я ехал просто на автопилоте, Тане приходилось работать за двоих. Помню, что, заходя на последнюю поддержку, я подумал, что не подниму ее. Руки опускались, сил не было. Я пустой. В голове только – откатаем как откатаем. Но при этом я выходил на старт и чувствовал, что он в зале, что он рядом, следит и поддерживает нас. На сальхове чуть не упал – практически вниз головой летел, но удержался и каким-то невероятным образом выехал. Я точно знаю, что мне помог отец.

Мы выиграли тогда у немцев, заняли первое место. На подиуме никакой радости – всего пара дней прошла с момента смерти отца. Помню, меня спросили на пресс-конференции, посвящаю ли я свою победу отцу. «Нет, ему я посвящу другую», – ответил я.

Как-то отец мне отдал иконку своего покровителя Леонида, ему кто-то подарил, и она стояла у меня дома. Я еще, помню, спрашивал, зачем он мне своего святого-то дарит. Он ответил, что его святой будет за мной присматривать. И вот на все выступления я стал брать иконку с собой, клал в олимпийку, в которой раскатывался. Сожму иконку, если волнуюсь, и всегда приходило это ощущение – он сидит и смотрит, я даже знал примерно место, где именно. Это всегда успокаивало. Даже с улыбкой начал встречать это чувство.

После чемпионата сразу полетели в Пермь на похороны. Собрались его друзья, наша семья. Проводили. Но отец навсегда остался рядом со мной. Мне за многое надо сказать ему спасибо. Я не успел поблагодарить его за постоянную поддержку, за любовь, за то, что он вообще воспитал меня спортсменом и бойцом. Не было человека, который бы понимал меня больше, чем он. И я всегда буду ему благодарен. Сегодня, когда у меня самого есть дочь, я буду стараться и учиться у своего отца той поддержке и той вере в своего ребенка, даже в самые непростые периоды, которые дарил мне он.

Глава 16

Art on Ice в Швейцарии хотели было пропустить, но решили с Таней все-таки лететь. Работа отключала меня, помогала собраться, не расклеиваться, концентрировала на других вещах.

В Швейцарии мы выступали под 2Cellos («Benedictus») и Леону Льюис («Better in Time»). Композиция «Benedictus» мне поначалу категорически не нравилась. Я говорил, что она годится только для того, чтобы усыпить аудиторию. Однажды она фоном играла на тренировке, мы готовились как раз к чемпионату Европы и катали кусок произвольной программы, и неосознанно подстроились под «Бенедиктус». Подъехали к тренеру. Нина Михайловна смотрела на нас, как зачарованная: «Вам вообще не надо ставить номер на шоу, он у вас уже есть!» Мы решили, что как раз накатаем еще чуть сырую нашу произвольную во время шоу.

С номером под Льюис тоже связана история. Мы искали оригинальные элементы для постановки шоу-программ, и в этом нам помогла наша болельщица из Перми. Она прислала видеонарезку с красивыми элементами других пар прошлых лет, и мы с Таней увидели интересную поддержку. Доработали ее, и так у нас появился наш главный трюк в этой программе.

После тура вся труппа переезжала в Хельсинки, потом в Стокгольм. И буквально за день до этого, когда формировались номера, нас спросили – сможем ли мы там откатать программу под другую песню Льюис, «Bleeding Love». Мы тогда решили, что все переложим.