Две стороны одной монеты (СИ)

— Кхм, ну… У него обнаружились некоторые проблемы с памятью. Я бы не сказал, что это похоже на посттравматическую амнезию. Он хорошо помнит последние события, хотя и пребывал в помутненном состоянии сознания. Однако он не удивился вашему появлению, миссис Марко. Я спросил у него, и оказалось, Чарльз абсолютно не помнил о вашей мнимой гибели. Он сам был озадачен тем фактом, что при этом много лет считал вас мертвой. Также он не смог вспомнить Курта Марко, с которым, насколько я знаю, был знаком до… несчастного случая, скажем так. Мне не удалось выяснить больших подробностей, потому что я не был его врачом в прошлом. Но думаю, если вы начнете спрашивать, то обнаружите, что Чарльз страдает от провалов в памяти. Не знаю, есть ли какая-то связь между пропавшими воспоминаниями, и насколько сильно это повлияло на его личность. Остается лишь надеяться, что он сможет восстановиться. Я выписал кое-какие ноотропные препараты. (1)

Он пододвигает лист бумаги к Шерон, и, пока та читает список нужных лекарств и рекомендаций, Эрик уходит из кухни. Он поднимается в комнату Чарльза.

В доме тихо. Кроме семейства Ксавье, пары охранников и двух домработниц, больше никого нет.

Чарльз один, Эрик понимает это еще до того, как открывает дверь. Ощущая невесомое телепатическое прикосновение к своему разуму.

— Привет.

Он входит в комнату нерешительно, не уверенный, стоит ли беспокоить телепата. Но тот сразу же поворачивает голову в его сторону и приветливо улыбается.

— Я так давно не был один в помещении… То есть был, конечно, когда находился в теле Мойры. Но не в своем уж точно.

— Мне уйти? — Эрик стоит посреди комнаты, не зная, как лучше поступить.

— Нет, пожалуйста, — в его взгляде на секунду мелькает испуг. — Это… Все это как-то странно, знаешь. Я в этом доме. И мне тут сказали, что моя мать умерла, хотя я только что видел ее живой и здоровой. А еще Мойра в инвалидном кресле… Я слышал ее разум внизу. В общем, я слегка запутался, друг мой, если честно.

Эрик садится на стул, придвинутый к кровати Чарльза. Тот выглядит растерянным и беспомощным, завернутый в теплый плед до самого подбородка. И Эрик ощущает, как он ищет ответы в его разуме, скользя по самому краю сознания телепатией, на границе восприятия. Но Эрик, словно тонко настроенная антенна, чувствует чужую силу.

— Думаю, ты не один здесь такой.

Они просто сидят в тишине, прислушиваясь к шуму дождя за окном. Погода нынче достаточно отвратительна, чтобы никто не горел желанием рассматривать на рассвете уезжающих из дома подозрительных личностей.

— Спорю, ты не терял куски памяти и не спрашивал у своей матери, которую встретил двенадцать лет спустя, почему она перекрасила волосы?

Эрик горько смеется, и Чарльз неловко улыбается. Они оба чувствуют себя солдатами, вернувшимися с войны и неспособными вот так просто вписаться назад в мирную жизнь. Эрику слегка совестно думать о себе так рядом с человеком, чья жизнь свалилась в пропасть на столько лет. Может, это потому что телепатия Чарльза все еще касается его разума?..

— Постой… Сейчас я не использую силу, но ты все равно можешь разговаривать со мной мысленно! — Эрик вскидывается, внезапно понимая, что казалось ему странным все это время.

«Как такое может быть?» — он спрашивает мысленно, но Чарльз смотрит на него, прекрасно слыша вопрос в голове.

«Я… Не знаю, если честно. Может, эффект от того, что ты сделал в Церебро, еще держится?»

— Кстати… Что я вообще сделал? — Эрик поднимает вопросительно бровь, надеясь узнать у Чарльза ответы.

И тот впервые за их разговор выглядит уверенным, и выражение побитого и растерянного щенка пропадает с его лица.

— Я говорил, что особенности магнитного поля твоих нейронов защищали тебя от телепатии? Когда ты прикоснулся к моей голове, то настроил меня на свою частоту или что-то вроде того. Получился телепатический канал. Я смог обмануть Церебро, используя твою силу. Оставил что-то вроде магнитного послеобраза на электродах, заставив их считывать информацию с самих себя.

Эрик вдруг вспоминает, как сбежал из клиники: аппарат для измерения пульса и давления продолжил работать без пациента. Тогда он сделал это неосознанно, не задумываясь, как именно влияет на прибор. Словно всю жизнь умел нечто подобное. А Чарльз только что разобрал по полочкам его действия. Было немного обидно за себя, что он знает столь мало о своей мутации. Вот если бы он пошел тогда учиться на физическую кафедру…

— Эрик? — голос Чарльза выводит его из задумчивости. — Твоей маме удалось спастись? — он явно не помнит, но по взгляду видно, что догадывается об ответе.

Эрик просто качает головой. Ему не хочется, чтобы Чарльз сейчас прочел в его голове эгоистичную детскую обиду на то, что мать Ксавье оказалась жива, и Чарльз смог вернуться в полноценную семью. А у Эрика не осталось ни одного близкого человека.

— Мне так жаль, друг мой… Прости, я не смог вспомнить об этом.

— Ничего. Такое бывает со старыми склеротиками, — Эрик пытается отшутиться, но взгляд Чарльза грустен и серьезен.