Две стороны стекла

Я уйду, а он останется в этом мире со своими проблемами, со своей войной, со всеми этими баронами рядом. Будет решать всё какие-то заботы, писать письма, посылать гонцов… Я буду знать, чем он живёт, буду помнить этот Лоранд, лица людей, живущих в нём. Только я буду там, а мой отец и мой брат останутся здесь, в этом мире.

И останется между нами какая-то недоговорённость, какое-то недопонимание и обиды. Я не мог просто взять и уйти.

Я резко обернулся и сказал ему:

— Пап, она всё ещё любит тебя! Она помнит тебя, она хранит твою фотографию из Праги… Я знаю!

Он смотрел на меня изумлённо огромными глазами, и я добавил на его молчаливый взгляд:

— А ты хранишь её «Таганрог»…

— Иди, Арсений, иди…

И я вышел на улицу, подавив комок, подступивший к горлу.

И опять ветер, и опять недопонимание. Но не было рядом Габиана, и не от кого было скрывать своих слёз. Но пока я дойду до своего шатра, ветер успеет высушить их на моём лице.

Глава 24.1

Да, поле выглядело примерно так, как описывал его барон Фран. Две реки — Ливана и Ронда — сливались друг с другом. Ронда делала поворот, поэтому, если я поеду на северо-восток, мне не придётся переплывать реку, я пройду по её берегу и выйду как раз в поле, где должны быть дорога и кладбище Малого Ортуса.

А в битве на Куликовом поле как раз за спинами русских воинов располагался Дон, и, чтобы отойти назад, его надо было форсировать. Здесь же я мог этого не делать, чему я был рад, потому что пересекать реку зимой даже и на лошади верхом, мне бы не хотелось.

Там, где Ливана впадала в Ронду, был как раз тот самый овраг, а с другой стороны — роща. Дубровник. Листья со всех других деревьев уже облетели, а на дубах нет. На них лист жёлтыми мятыми комьями будет висеть до весны, насколько я знал. Поэтому сейчас дубовая роща стояла жёлтая и яркая на фоне последнего выпавшего снега.

Получалось, что место для сражения выходило совсем небольшим: поле от оврага до леса. Именно здесь предстояло развернуться главной битве между армиями двух графств.

Мы подошли к вечеру, и пока у берега Ронды обустраивали лагерь, отец с несколькими баронами объехал это поле. Меня они с собой не взяли, из лагеря я видел только, как они уезжали.

Вираг утром сказал, что бароны с Запада привели не так уж много людей, отец рассчитывал на пять сотен, а пришло всего три. И я боялся, что граф Бернат не послушается моего совета, так и не решится разделить войска. Но возможности поговорить с ним у меня уже не было: отец всё время был занят, а рядом с ним постоянного кто-то был из свиты.

Всё это испортило мне настроение. Не таким, я думал, оно будет, когда я наконец-то выйду на финишную прямую. Я так долго этого ждал, а теперь вместо того, чтобы летать окрылённым, я чувствовал усталость и непонятное мне сожаление. Почему? Да мрак его знает.

С утра разведка доложила, что войска Нандора подходят сюда, и наша армия выдвинулась на позиции.

Лагерь решили оставить на прежнем месте, тут же остался обоз, здесь же бросили лишних лошадей, пажей, обслугу, среди которых находились кузнецы, шорники, врачи, просто слуги и женщины.

Я наивно полагал, что меня, скорее всего, тоже оставят тут, и тогда в разгар боя у меня будет отличный шанс сбежать без свидетелей. Мне только надо будет отвязаться от Габиана, его-то при мне точно оставят, в этом я не сомневался.

Каково же было моё удивление, когда я зашёл в шатёр, а меня ждут два оруженосца.

— Это что? — спросил я осипшим враз голосом.

Один из парней держал кольчугу, и я смерил её долгим взглядом, не веря в происходящее. Это что, шутка такая? Чья? Кто это придумал? Какого мрака?

— Милорд прислал нас помочь вам собраться, господин.

— Милорд? Это кто — отец? — я выдохнул с возмущением.

— Ну да, граф Бернат…

— Какого…

Я почувствовал, как мои ладони сами собой стиснулись в бессильные кулаки. Нет! Только не это! Снова что-то мешает мне, опять какие-то препятствия. Да сколько можно?

— Он что, хочет, чтобы я шёл туда? — Я резко мотнул головой за спину, в сторону выхода. — Он же обещал… Он говорил, что я… — Один из оруженосцев перебил меня:

— А вы что, хотите остаться тут? — Они с другим переглянулись, а потом один из них, что постарше на вид, как-то так разочарованно хмыкнул, что я почувствовал себя ниже городской канализации. — Граф приказал собрать вас и приготовить к бою. Давайте! Одевайтесь! Где ваш слуга?

Я отыскал взглядом Габиана и оторопел: тот был уже собран, и, блин, на нём был кожаный доспех-панцирь, а на поясе меч!

Вот же я дурак! На что я рассчитывал? Что спокойненько смоюсь? Ага, как бы не так! Кто меня отпустит?

— Давайте, милорд, — Габиан, проверяя меч в ножнах, подошёл ко мне, — не заставляйте всех ждать. Если вы боитесь, вы встанете в последних рядах, среди арбалетчиков. Я слышал, это вы умеете…

Вот же гад! Он и здесь нашёл, как поддеть меня. Такой важный, такой деловой, хоть на парад паразита. О-о-о!

И я сдался. Мне пришлось это сделать, и меня принялись снаряжать, как барышню на бал. Проклятье!