Две стороны стекла

Я посмотрел на Вирага и незаметным жестом пожал плечами, давая понять, что не знаю, кто этот рыцарь, что позволял себе «тыкать» моему отцу. Вираг нахмурился и прислушался к дальнейшему разговору.

— Я смотрю, ты тут чего-то хитришь, — продолжал этот хам в дорогих доспехах. Бегло глянул в сторону выстроенных войск за нашими спинами. — Думаешь, это тебя спасёт? Эта дубрава? Да я даже не буду пытаться тебя окружать — к мраку! Я ударю прямо в центр, и ударю с такой силой, что опрокину тебя! Ты будешь бежать до самого Лоранда! Вот увидишь!

— Да ладно вам, господин Одвин, не пугайте противника раньше времени! — Граф Сандор улыбнулся как-то неловко, будто ему вдруг стало стыдно за своего союзника, несдержанного на язык.

«Господин Одвин!» Одвин… Где-то я уже слышал это имя. Ну, конечно, на военном совете тогда. Это же человек короля, тот, который привёл эту королевскую тысячу! Как же я сразу не догадался? По тому, как он себя держит, какой он высокомерный и дерзкий. Это же граф Одвин. Он — посланник самого короля! И он уверен в своей силе, в своём превосходстве, отсюда это всё.

«Ну и наглый же ты, гад!»

Эх, жаль, что нас так мало, и правда в твоих словах есть. Вас больше… И рыцарей у вас больше. И вас — два графа против нашего одного… Против моего отца. Но я не думаю, что мы побежим, не дождёшься!

— Так для чего мы тут собрались-то? — спросил вдруг отец после недолгого молчания. — Надо мной поглумиться? Так, что ли?

— Мы предлагаем вам сложить оружие и не губить своих людей, лорд. — Выдержке графа Сандора можно было позавидовать, он держался спокойно. — Зачем это бессмысленное кровопролитие? Вы в меньшинстве, вас никто больше не поддержал, только ваши же бароны. Это заведомое поражение. — Он пожал плечами, и серебро его доспехов блеснуло на солнце. — Зачем доводить до позорного поражения? Рассудите сами…

— И что потом? — спросил граф Бернат.

— Потом? Потом мы сядем за стол переговоров и будем договариваться, как нормальные люди. Вы и я.

— И что, опять заключим перемирие? Как в прошлый раз, что ли?

Тон моего отца мне не нравился, от его слов о перемирии в груди у меня похолодело. Да ну! Какое, к мраку, перемирие?!

— Ну-у, — с улыбкой протянул граф Сандор, — как в прошлый раз, уже не получится. Я слышал, свою Агнес ты уже замуж собрался отдавать. Так что. — Пожал плечами демонстративно. — У тебя только старший твой, Вираг, остался. Хотя сейчас ты разжился ещё одним, бастардом, как слухи говорят… Можешь оставить его себе. А вот про старшего твоего я подумаю…

«Почему он называет Вирага старшим? Я — старший сын своего отца! Я! А не Вираг! О чём он? Почему так говорит?»

А потом до меня дошло. У Вирага и Агнес был же ещё один брат, поэтому Вираг — старший! Меня же граф Сандор вообще на роль заложника не рассматривает. Я для него просто бастард, никакой ценности не имеющий!

— И на кого меняться будем? Опять на Патрика? — Я слышал в голосе отца улыбку. О чём он говорит?

— Ну-у, — опять протянул граф Сандор. — Теперь ты — проигравшая сторона. Обмена заложниками не будет! Будем договариваться на моих условиях!

Во, как! Да к мраку вас всех!

«Вы тут, два графа, играете в «плохой-хороший полицейский». Один запугивает и на понт берёт, а второй — сделку предлагает! Ага! Пап, только ты на это всё не ведись, пожалуйста! К чёрту их!»

— Значит, ты у меня наследника забрать хочешь, а мне даже Патрика своего не дашь?

Отец хоть и улыбался, но уже перешёл на «ты», хотя до этого себе такого по отношению к противнику не позволял. Что это значит?

— Ну-у, посидим, обмозгуем, договоримся. Переговоры на то и есть переговоры, не так ли?

Отец молчал на это. Я всё ждал, что он скажет, что ответит Сандору, но он продолжал молчать.

— Кстати, Патрик твоему бастарду привет передавал. Повезло же тебе с сыном, честное слово, лорд. С таким сыном и врага не надо. — Усмехнулся.

А я побледнел от этой наглости. Ничего себе! Я ему по глупости своей сына вернул, а он ещё и так прямо говорит об этом.

В окружении моего отца послышался ропот, вряд ли отец говорил кому-то из своих, как он потерял ценного заложника. И сейчас слова графа — такие простые и прямые, как лом! — вызывали недоумение у баронов моего отца. Получалось, что отец подставлял их под битву, глупо потеряв свой главный козырь — сына своего врага, этого злосчастного Патрика. А виноват во всём был я один, только я. Мрак меня забери!

— Прости меня, пап… — невольно вырвалось у меня, когда граф Бернат хмуро глянул в мою сторону.

Всё после этого немного смешалось, все загомонили разом и с той, и с другой стороны.

— Пап?! — громкий возглас со стороны нандорцев заставил всех примолкнуть. Я обернулся от своего отца к говорившему, и невольный стон разочарования вырвался из моей груди.

Меня узнал Эварт!