Две войны (СИ)

Этот брутального вида холеный мужчина в дорогом костюме едва успел вернуться из Европы, как первым же делом навестил дом Калверли. Он всегда был желанным гостем в их доме, и никто из близких Джеральда не обратил внимания на тот странный факт, что его присутствие неизменно вызывает у главы семьи воодушевленную заинтересованность словами приятеля, который часами сидел с Джеральдом в курительной комнате. Старый друг семьи, которого Джастин помнил с детских лет, всегда был словоохотливым человеком, однако никогда прежде его рассказы так сильно не цепляли всегда рассудительного и по большей части хладнокровного Джеральда Калверли. Но все же, рассыпаясь сладкими речами о том, настолько богата и блистательна жизнь европейцев, он вводил плантатора в состояние забытья. Намеренно он едва ли передавал всю суть людей из Старого Света, больше разглагольствуя на тему их финансового состояния, которое в обыденности приносило своим обладателям немалые суммы. Это были слухи, только слухи, намеки, словечки и пустые речи, попросту говоря, если прибегнуть к выразительному языку южан, — бессмыслица, сплетни. Сплетни, что всегда заполняют маленькие городки и умы тех маленьких людей, чья жизнь не так любопытна и насыщена событиями, как в столицах. Потому Джеральд легко принял все слова и увещевания друга, уговаривающего его купить устрашающего вида предприятие — завод, подобные которому были весьма популярны в Европе. И плантатор дал свое согласие, подгоняемый жаждой выручить с этого дела немалые деньги.

На приобретенном деревообрабатывающем заводе выпускалась продукция для мебельных фабрик соседних штатов, паркетная доска делалась по европейским стандартам, но Джеральд в скором времени решил сделать свое детище производителем эксклюзивной мебели из массива березы и сосны, что не понравилось его партнеру, который, оставив надежды уговорить друга переменить решение, поспешно покинул его. С каждым месяцем увеличивался объем выпуска продукции, однако расходы на приобретение материалов были столь велики, что пришлось вкладывать значительную часть семейного бюджета, и Джеральд Калверли быстро разуверился в своих силах.

К несчастью, на этом проблемы себя не исчерпывали, так как использование исключительно рабского труда при отсутствии квалифицированных рабочих сильно сказывалось на качестве продукции, которая и так не имела спроса, и сотни тысяч, вложенные в завод, не окупились, что привело плантатора в ужас.

Чтобы как-то покрыть долги, которых к тому времени у него стало немало, Джеральд заложил часть своих земельных владений, надеясь, что удачный урожай табака сможет покрыть все счета и вытащить семью из финансового тупика. В следующем сезоне стало ясно, что неестественно засушливая майская погода уничтожила урожай, и Джеральд оказался в безвыходной ситуации. Было распродано почти все, что имелось в распоряжении семьи: дорогой антиквариат, украшения жены, передающиеся в ее графском роду уже много поколений, приданое младшей дочери Меган, несколько породистых лошадей и даже мебель.

Все усилия Джеральда были напрасны: долгов меньше не становилось, зато по Техасу шустро поползли слухи, что некогда одна из самых влиятельных и обеспеченных семей стоит на грани банкротства. Боясь официальной огласки их позора, Джеральд решил, что единственный удачный ход, который поможет им выйти из неблагоприятного состояния, — это свадьба Джастина. Старший сын Джефф к тому времени уже год как был женат, а дочери Меган едва исполнилось одиннадцать, поэтому вся тяжесть ответственности легла на плечи среднего из детей Калверли, которому ничего не оставалось, как подчиниться воле отца и спасти свою семью от нищеты. Конечно, первое время юноша брыкался, как норовистый конь, отказываясь отвечать собственной судьбой за ошибки отца. Однако Джеральд умел надавить так, чтобы присмирить сына, и Джастин с хладным безразличием сдался, понимая, что тянуть с этим нельзя, ведь их положение день ото дня ухудшалось, а сам он был загнан в тупик, разрываясь между долгом помочь своей семье и сохранностью собственной свободы и права на выбор. Быть бедным, считал Джастин, не страшно. Весь ужас положения в том, что нельзя скрыть свою бедность от других. Бедность не порок, нет, бедность — недостаток; к стесненным обстоятельствам его семья привыкать не собиралась, в то время как самому Джастину было глубоко наплевать, отваливаются ли подошвы от сапог, куплена ли его рубашка в доме моды или же на базаре, как и все равно, что у него не изящный шелковый дождевой зонт, а простой, самодельный, из козьей шкуры, лишь бы этот зонт мог служить ему. В конце концов, он как бы сдружился со злополучным новоиспеченным статусом банкрота. В этом отношении его родственники «принципиально» расходятся с ним во мнении, всячески пытаясь скрыть свою только что начавшуюся нужду.