Две Войны

Встретившись со мной Эмри передал все полномочия какому ретивому рыцарю, желавшему делами заслужить себе графский титул и земельный надел, а сам, вместе с хорошо вооруженным отрядом верных рыцарей, отправился вместе со мной в Аахен. По чести сказать, в этих неспокойных землях сопровождение было очень даже кстати, остатки моего экспедиционного корпуса были слишком сладкой приманкой для разного рода негодяев, наводнивших округу. Мы были практически беззащитны из-за большого числа раненных, спящих в любезно предоставленных нам эльфами повозках, да и остальные рыцари и простые солдаты были далеко еще не в лучшей форме.

Где-то по дороге нам повстречался императорский гонец. Он гордо ехал посередине дороги, задрав нос, казалось, гораздо выше облаков, низко нависших над нашими головами, напомнив мне этим приснопамятных высоких лордов. Дорогу нам он все же уступил, понимая, что таким образом нам с ним не разминуться. У нас появилось время переброситься парой фраз.

— Что за весть ты несешь, гонец? — спросил у него Эмри, приветствуя его взмахом руки. — Судя по твоему лицу, она добрая.

— Именно, господа, — с прежним гордым видом кивнул гонец. — Его величество Каролус ввиду преклонных лет и плохого состояния здоровья решил отречься от престола в пользу своего сына и наследника, Маркварта. Коронация состоится ровно через неделю и один лень с сего дня.

Мы разъехались — гонец отправился дальше нести свою весть, мы же с Эмри последовали за нашим небольшим войском.

— Мальчишка добился того, чего хотел, — прокомментировал то, что мы узнали граф. — Он давно хотел стать императором.

— Быть может, это и к лучшему, — пожал я плечами. — Император стар и практически удалился от власти. За него давно уже правили другие — и ты помнишь к чему это привело.

— Нынешний сенешаль, герцог Корбут фон Руйтер, — сказал Эмри, — вполне приличный человек. Он вполне способен вывести страну из нынешнего положения. Вот только, что станет делать принц, то бишь будущий король.

— Мы этого не знаем, — философски развел руками я. — А пока стоит просто поспешить, не хотелось бы опаздывать на коронацию.

Насчет поторопиться, я несколько погорячился. Двигаться быстрее, чем сейчас мы просто не могли, мешали повозки с мирно спящими раненными, бросить которые мы, естественно, не могли. Поэтому на коронацию мы опоздали — и не стали свидетелями и участниками той жуткой кровавой, что разыгралась в Аахене.

Еще утром того дня, когда въехали в столицу, мы увидели его стены и поняли — что-то не так. Над ними торчали крыши зданий, подъехав поближе мы разглядели, что многие из них носили на себе следы огня, части покрытия отсутствовали, зияя черными провалами, кое-откуда еще тянулись серые струйки дыма. Городские ворота, обращенные на восток — через них мы собирались въехать в столицу — были выбиты и лишь кое-как висели на мощных петлях, некогда выдержавшие удары фиарийских таранов сейчас они выглядели как-то совсем уж жалко. Стража стояла перед ними, сжимая в руках алебарды, рядом с ними прохаживались из стороны в сторону двое инквизиторов в алых рясах поверх доспехов. При движении открывались детали их защитного вооружения и было заметно, что совсем недавно они побывали в бою.

— Интересная, похоже, была коронация, — пробурчал Эмри, проверяя легко ли выходит из ножен меч.

Я кивнул, рефлекторно касаясь закрепленного за спиной, как обычно, топора.

Опасности в городе, как оказалось, уже не было. Стражи узнали меня и Эмри, пропустили без вопросов, лишь заглянув — больше для проформы — в повозки. Инквизиторы оказались куда более придирчивы, расспросив нас обо всем. Чтобы не создавать давки в воротах, нас отвели в специальный закуток, где обычно досматривают повозки людей, заподозренных в контрабанде. Там же мы узнали о произошедшем в Аахене во время коронации наследника.

— Сын мой, — обратился к Маркварту император Каролус. — Ныне я отрекаюсь от престола и передаю корону тебе.

Как и должно монарху, прославленному военными победами, Каролус был облачен в парадный доспех, седую голову украшал массивный обруч короны, возложенный когда-то Отцом Церкви Леонидом III, как знак возрожденной императорской власти и возвращения порядка в многострадальные земли бывшей Энеанской империи. На поясе покоился в ножнах длинный и широкий меч — символ силы страны, а в левой руке император держал золотой шар державы — символ ее богатства.

— Также я вручаю тебе меч и державу, — продолжал Каролус, — неси их с честью. Не подведи меня, сын.