Две жены для Святослава

– Похоже, они не знали об этом, – заметил Алдан. – Хочешь, я поговорю с ними? Это и впрямь стяг ютландских Инглингов. Правда, я не знал, что из них хоть кто-то остался в живых. Я слышал, в Хейдабьюре уже год или два правит Харальд сын Горма, он из Кнютлингов, и я думал, что из наших Инглингов не уцелел никто.

– Я видел одного норвежца, он рассказывал, что был в войске Хакона Доброго, когда они разбили Инглингов в Ютландии, – сказал Фольки, один из Святославовых отроков. – Говорил, что всех убили. И Олава, и кто-то там у него был из родни…

– Племянника Олава звали Рагнвальд, – добавил Алдан. – Сын Сигтрюгга.

– Ты знаешь его в лицо? – обернулся к нему Асмунд.

– Давненько я его видел в последний раз, он тогда был еще подростком… Но думаю, что узнаю.

– Вот ты и поезжай с князем. Да смотри, приглядись хорошенько: живой это конунг или из могилы вылез? – засмеялся Асмунд.

Святослав уточнил, откуда именно тот вылез, но больше не возражал против переговоров. Асмунд прав: положение для битвы невыгодное, а он еще слишком молод, чтобы искать славной, но бесполезной гибели.

С обеих сторон луга выстроились одинаковые стены щитов, оба войска снарядились для боя. Малые дружины съехались посреди луга и остановились шагах в пяти друг от друга. Три священных зверя реяли над лугом: русский белый сокол, датский черный ворон и свейский серебряный змей.

Еще подъезжая, Святослав определил, где конунги: телохранители были в шлемах и с щитами на руке, но двое мужчин сидели в седлах с непокрытыми головами, за спиной каждого знаменосец держал стяг. Оба выглядели старше его, но Святослав взирал на них с горделивым презрением, как привык: он никогда не имел дела с людьми равного себе положения. На мелких племенных князей вроде Жировита волынского он смотрел глазами победителя, а союзные князья, как Станибор смолянский, платили ему дань и подчинялись. Впервые он в собственных пределах встретил людей, неподвластных ему и способных дать отпор.

– Я – Святослав сын Ингвара, великий и светлый князь русский, – первым начал он. – Кто вы такие и что делаете на моей земле?

– Я – Рагнвальд сын Сигтрюгга, родом из Хейдабьюра, конунг Палтескъя, – с непринужденным и любезным видом ответил тот из вождей, что смотрелся чуть моложе, с очень светлыми волосами. – А мой товарищ – Эйрик сын Бьёрна, конунг свеев. Думаю, о нем ты слышал.

Второй, постарше, чья голова напоминала обрубок бревна, куда были вставлены желтоватые подозрительные глаза, только кивнул, покусывая травинку.

– Палтес… – нахмурился Святослав. – О чем ты?

– Местные жители, кривейти, называют свой град По-лотцк, – вступил в беседу другой пришелец.

– Что с Полоцком? Где князь Всесвят?

– Конунг Всисвьят, – с усилием Рагнвальд постарался выговорить это имя как можно ближе к нужному, – доблестно пал в битве и теперь наслаждается счастьем… среди своих предков. – Он вовремя вспомнил, что в Валгаллу конунг кривейти едва ли найдет дорогу. – Мое войско разбило его дружину и захватило его город, так что теперь это мой город и моя земля.

– Всесвят дал слово подчиниться мне! – Святослав с трудом сдерживал гнев, конь под ним забеспокоился. – Дал слово платить мне дань.

– Печально, что он не успел исполнить уговор. Но с него уже не спросишь, а его люди признали себя моими людьми, меня – своим конунгом, поэтому ты можешь смело забыть о Всесвяте и говорить со мной.

– О чем я должен с тобой говорить? – непринужденная приветливость наглеца бесила Святослава больше, чем самая отчаянная грубость, и сбивала с толку.

– О том, как будет дальше складываться наша дружба и дела ради взаимной выгоды, конечно! – Беловолосый как будто не сомневался, что именно так все и пойдет.

– Дружба? – Святослав был изумлен. – Дела? Какие дела, клюй пернатый?

– Одно дело у меня уже готово. С низовьев этой реки, – Рагнвальд указал на Двину, – я привел довольно большой и хороший, отборный полон. Я хотел бы его продать, и говорят, что уже в нескольких переходах отсюда находится город, через который пролегают пути в Шелковые страны. Здесь довольно близко от тех мест, где мы взяли наш полон, поэтому я готов уступить его твоим людям по разумной цене. А десятую часть от него я хочу подарить лично тебе – в знак моего уважения и ради нашей дружбы.

Алдан не выдержал и засмеялся: так позабавила его уверенная любезность чужака, которой отвечало изумление на лицах киевлян.

Святослав обернулся к нему, будто надеялся, что ему что-то объяснят.

– Это Рагнвальд сын Сигтрюгга, – кивнул Алдан. – Я его узнал.

– А ты бывал в Ютландии? – обратился к нему тот.

– Я там родился и вырос, но уехал, еще пока правил Олав конунг. Мы слышали, что все ютландские Инглинги убиты Хаконом из Норэйга.

– Убиты мой дядя, Олав конунг, а также Горм конунг, – без улыбки ответил Рагнвальд. – Но я остался жив, хотя первую пару месяцев это было неочевидно.

– Почему ты здесь? Датчане не ходят на Восточный Путь, особенно те, у кого есть своя земля. Мы привыкли видеть свеев, – Алдан учтиво кивнул Эйрику, – но с ними у ярла Альдейгьи есть договор, по которому они не должны искать добычи в наших землях.