Две жизни

Мы проехали через мост, обогнули убогую придорожную часовенку, и тут я заметила, что возле этой часовни, прислонившись спиной к ее каменной стенке, стоит мальчик-подмастерье, должно быть, подручный кузнеца. Мальчик был примерно моих лет, худой, бедно одетый, но с такими добрыми, ясными глазами, что я невольно обернулась к нему, наши глаза встретились...

-Боже мой, Соня, что ты говоришь! Ведь это... -Сергей больно сжал пальцы девушки. Но в тот же миг дверь боковушки затрещала под ударами чего -то очень тяжелого и о грохотом рухнула на пол, а тьму прорезал узкий луч карманного фонарика, в свете которого Сергей успел рассмотреть согнувшегося, как перед прыжком, Ярина и тонкое лезвие ножа, блеснувшего у него в руке.

Между тем луч фонарика описал широкую дугу и уперся прямо в лицо Софьи. Не было сомнения, что в следующее мгновенье убийца бросится на нее и нанесет ей смертельный удар. Все решали считанные доли секунды, и Сергей, не раздумывая, ринулся на зловещую фигуру с ножом, вложив в этот бросок всю силу, на какую был способен.

Ярин был выше и сильнее Сергея, но, по-видимому, не ожидал ничего подобного, и оба они тут же повалились на пол. Теперь главное было -выбить из рук убийцы нож. Но силы были слишком неравны.

Оправившись от неожиданности, Ярин сильным ударом прижал противника к стене, и прежде чем Сергей мог вскочить на ноги, грудь его пронзила острая, режущая боль.

Последнее, что он услышал, был топот быстрых ног в сенях и голос коллектора Володи:

-Сюда, сюда, ребята! Эти бандюги уже тут. Я выследил их. Держите их, держите! Четверо -к окнам, остальные -за мной!

«Дорогие вы мои», -пронеслось в помутившемся сознании Сергея, и он провалился в черную зияющую бездну.

ЧАСТЬ ВТО РАЯ

Глава первая

Сознание возвращалось медленно. Сначала это были лишь редкие искорки света, слабо мерцавшие в кромешной темноте. Потом замелькали бессвязные картины каких -то зияющих провалов, голых утесов, грохочущих стремнин. Затем откуда -то из-за горизонта начали наплывать неясные контуры диковинных циклопических сооружений, причудливых пейзажей и образов. И только когда тупая, непроходящая боль, сопровождающая все эти видения, немного утихла, они стали приобретать более реальные очертания: то юноша оказывался вдруг на берегу какой -то речки, то на опушке леса, то на глухой проселочной дороге. Но все это было еще туманно, зыбко, с трудом удерживалось в сознании, как появлялось, так и исчезало, пока он не увидел себя наконец в знакомой кузнице, где проработал подручным, как отчетливо запечатлелось в сознании, не один год.

Кузницу эту, как и само кузнечное ремесло, он полюбил, казалось, на всю жизнь. Но еще больше полюбился ему старый кузнец Егор Кручинин, взявший его к себе в ученики и воспитавший как родного сына.

Вот и теперь, глядя, как сноровисто и быстро старый мастер орудует молотком, превращая бесформенный кусок раскаленного железа в изящную розочку для господской ограды, он не мог глаз отвести от его ловких жилистых рук.

«Как бы и мне стать таким мастером, как дядя Егор, -мысленно повторял Дмитрий, не переставая налегать на ременную петлю мехов, раздувающих угли в горне, -чтобы тогда и я смог выковать что -то для господ Мишульских!»

Впрочем, вспоминая сейчас о господах Мишульских, он имел в виду отнюдь не старых барина и барыню, частенько проезжавших в своей шикарной карете по дороге, что пролегала неподалеку от кузницы, и не их приказчика Гаврилу, чьи заказы для имения не раз приходилось выполнять им с дядей Егором. Нет, перед глазами его вновь и вновь вставал образ молодой барышни, которую он случайно увидел два дня назад у Святого ключа, куда дядя Егор послал его за свежей водой, и которая с явной заинтересованностью взглянула на него, Дмитрия.

«Вот бы снова ее увидеть! -мелькнула у него потаенная мысль. -Да где там, она, наверное, и шагу не ступит за ограду поместья. А если и ступит...»

-Слышь, Митрий, что я тебе скажу, -вывел его из задумчивости голос старого кузнеца.

-Что скажешь, дядя Егор? -живо отозвался Дмитрий, торопясь отделаться от несбыточной мечты.

-Да вот удумал я... -кузнец пригладил почерневшей от железа пятерней густую, окладистую бороду, достал из кармана кисет, неторопливо скрутил козью ножку. -Удумал я такое дело... Хватит тебе, чай, одному маяться в пустой избе. Скоро год, как преставились почти в одночасье отец -то с матерью, царство им небесное...

-Так на то божья воля, дядя Егор.

-Знамо, божья воля. Да ведь тебе -то жить надо.

-Я и живу, куда денешься.

-Живешь! Что я, не вижу, как живешь? Бывает, и ночевать остаешься в кузне. И сыт бываешь разве что святым духом. Нешто это жизнь?

-Что поделаешь...

-Что поделаешь, говоришь? А вот что. Намедни толковали мы со своей старухой. И порешили взять тебя в свою семью. Детей, как ты знаешь, нам Бог не дал. Вот и будешь у нас заместо сына.

-Ты мне и без того как отец родной, дядя Егор.

-Значит, сам Бог велел нам жить вместе.

-Так -то оно так, да ведь...

-Или не нравится тебе моя задумка? -враз помрачнел кузнец.