Двэйн

Он ушел ни с чем, не получив благословления на изгнание демона. Впрочем, сдаваться не собирался. Он несколько раз пользовался засадным холмом мальчишек, наблюдая за нечистым, присматриваясь к повадкам, определяясь с тактикой действий. Раз никто не хочет помочь — придется идти на подвиг одному.

Брат Ансельм узнал, что этот сид… тьфу, демон!.. не только развлекается катанием на волнах. Во второй половине дня он уходит куда-то в правую часть побережья от деревни Дансеверик, и там, на холмах над морем, играет свою дьявольскую музыку, извлекая из свирели восхитительные звуки. Да, музыка так прекрасна, что слезы готовы брызнуть из глаз… Но это только доказывает саму суть соблазна. А еще… похоже, к нему приезжает женщина. И будь это баба из деревни, не так и страшно, там, кажется, ведьмы через одну. Знал бы риаг, ктo по вечерам встречается с демоном на холмах, покрытых изумрудной травой!..

Пора положить конец бесчинствам. Пусть даже этот подвиг станет последним деянием в жизни брата Ансельма.

* * *

Никакой бес не должен повредить человеку, если тот усердно молится и живет, соблюдая заповеди Божии. Так думал молодой священник, поднимаясь на тот самый холм, где чаще всего слышалась музыка дьявольской свирели. Брат Ансельм уже зажег ладан в кадильнице, трижды обошел холм, читая молитвы на изгнание беса, а зетам бесстрашно начал взбираться наверх. Музыка давно стихла. Может, демон убоялся и сбежал, этого хватило?..

Вершина холма, увенчанного большим валуном, оказалась пуста. С одной стороны все так же шумели воды Северного пролива, такого спокойного и умиротворенного нынешним вечером, с другой стороны, куда хватало глаз, простирались холмы вперемешку с вересковыми пустошами, еще не готовыми расцвести.

И тишина!

Правда, кое-какие следы пребывания демон все-таки оставил. Во-первых, тлеющие остатки костра, основание которого было слегка углублено в землю и обложено камнями — видать, не в первый раз им пользовались. Рядом же… хм, духи в пище вроде не нуждаются, а тут было накрыто на двоих: разостлана льняная скатерть с богатой вышивкой, на ней — блюдо с едва тронутой тучной промысловой птицей, которую явно запекали здесь же, в углях, обмазав глиной. У брата Ансельма невольно заурчало в животе, ибо перед ритуалом изгнания беса он постился три дня, а тут такие ароматы — соблазн, опять соблазн! На скатерти также стоял небольшой дорожный погребец из красного дерева и грубой позолоченной кожи. Не иначе, оттуда были извлечены и два серебряных кубка, и чудесная прозрачная фляга, обтянутая позолоченной сеткой. Стекло. Какая роскошь, такое только при папском дворе и увидишь!

Посторонняя мирская мысль тут же вставила свое практичное слово: неудивительно, что досточтимого епископа задевает факт неуплаченных сидом… демоном… или еще кем податей — при таком богатстве! Отогнав недостойные рассуждения, брат Ансельм присмотрелся к багровой жидкости внутри фляги… Вот оно, не иначе кровь! И только он собрался окропить место сатанинского разгула святой водой, как вдруг услышал низкий мужской голос у себя за спиной:

— Это не кровь, святой отец. Субстанция, не такая привычная в здешних краях. Доброе красное вино, да. Идеально подходит к мясу дичи.

Тонзура молодого священника покрылась холодным потом. Он слегка повернул голову через левое плечо (оттуда слышался голос и, кстати, демону за левым плечом самое место!) и увидел там… щиплющего травку мощного и высокого гнедого жеребца в относительно простой, но явно дорогой и идеально подогнанной сбруе. Бессловесная тварь подняла голову, фыркнула и продолжила пастись, не обращая никакого внимания на посетителя холма. Значит, источником речи был кто-то другой!

И этот «другой» уже стоял перед братом Ансельмом, возвышаясь на целую голову. Ни одна травинка не шелохнулась, как он подобрался-то?! Слава Богу, не нагишом, одет как богатый мирянин из свиты риага Хальдвана, даже легкий доспех — кожаный нагрудник с тончайшими металлическими пластинами, — имеется! Так близко видеть демона не приходилось. В прошлый раз это было иначе.

На краткий миг священник даже зажмурился и тряхнул головой, отгоняя воспоминание о едкой вони сгорающей заживо плоти. Холодея, сообразил, что ладан в кадильнице уже догорел, но отступать было некуда. На него в упор смотрели дымчато-серые глаза с едва заметным голубым оттенком — как будто в них запечатлелось отражение морских вод.

— Изыди, сатана!

На нечеловечески прекрасном лице демона не возникло ни тени страха или ярости. На распятие в руке брата Ансельма он смотрел абсолютно спокойно, а потом поводил головой из стороны в сторону, будто высматривая других участников сцены.

— Не понял. Это сейчас кому сказано?

— Тебе, нечистый дух! — храбро выдохнул брат Ансельм, не учитывая коварства оставленного без присмотра коня, который почему-то решил потребовать к себе внимания, подкрался столь же незаметно, как демон, и с размаху боднул ничего не подозревающего священника головой.