Двенадцать

– Тогда, может, сможешь что-то подмазать. Типа того не знаю, неофициальный связной между Внутренней Службой и военными.

Майкл позволил себе на мгновение замолчать, чтобы прислушаться к себе. Он был рад увидеть человека, знакомого с прежних дней, но одновременно ощущал и некое беспокойство, будто уязвимость. Замкнутый образ жизни нефтяника во многом спасал его от бесконечной тоски по погибшей сестре, занимая внутри его пустоту, оставшуюся после нее. Отчасти он понимал, что это бегство, отчасти ему плевать было.

– Наверное, должно получиться.

– Хорошо, не сочти за труд. Поступай как знаешь.

Карлович мотнул головой в сторону двери.

– А теперь иди отсюда, тебе еще нефть жарить. Не забывай, я серьезно сказал. Не зевай там с этой штуковиной.

Майкл пришел к перегонной колонне и увидел свою бригаду, дюжину работяг, которые стояли с удивленными лицами. Рядом стоял заправщик с грузом свежей нефти, мотор работал на холостых. Цепса нигде не было.

– О’кей, слушаю. Почему вы еще эту штуковину не заправляете?

Из-под нагревателя в основании колонны выполз Цепс. Его руки были по локоть в черной слизи.

– Придется сначала промыть ее. У нас не меньше двух метров отстоя внизу.

Майкл понял, что начинает злиться.

– Твою мать, это все утро займет. Кто был начальник прежней бригады?

– Ее уже не один месяц не запускали. Спроси Карловича.

– И сколько нам тогда сырца сливать?

– Пару сотен баррелей, не меньше.

Восемь тысяч галлонов не до конца очищенной нефти, которая там внутри, бог знает сколько времени. Потребуется один заправщик, чтобы все слить, может, и два. А потом машина с насосом и шланги, паром под давлением всю колонну промывать. Работы часов на двенадцать, не меньше, шестнадцать с учетом того, что надо будет ее заправить и зажечь нагреватель. Двадцать четыре часа до того момента, как бензин пойдет по трубе. Карловича удар хватит.

– Ладно, лучше нам начинать поскорее. Я дам запрос, а вы шланги готовьте.

Майкл покачал головой.

– Найду, кто это сделал, задницу надеру как следует.

Слив отстоя занял у них все утро. Майкл объявил оставшуюся внутри нефть непригодной и отослал заправщик к бассейну для отходов, где ее сожгут. Слить отстой было проще всего. А вот от мысли, что придется чистить колонну изнутри, все были в ужасе. Подаваемая в верхнюю часть колонны горячая вода смывала большую часть отстоя – липких ядовитых остатков процесса перегонки нефти, но не всю. Затем троим рабочим предстояло одеться в защитные костюмы и лезть внутрь, чтобы очистить основание и промыть сливную трубу, через которую удаляли битум. Залезть внутрь можно было лишь через съемную заглушку, отверстие в метр диаметром, куда приходилось забираться на четвереньках. Это называли «забраться в задницу», вполне точное определение, с точки зрения Майкла. Одним из троих будет он сам. Не то чтобы на этот счет существовало какое-то правило, просто он так привык, это был его способ поддержать мораль среди подчиненных. Чтобы выбрать двух других, тянули жребий.

Первым короткую соломинку вытянул Эд Поуп – самый старый в бригаде. Эд был учителем Майкла, тем, кто всему его научил. Три десятка лет на нефтеперегонных колоннах оставили неизгладимый след на нем, его тело было будто журнал аварий. Три пальца оторвало, когда слетело лезвие на арматурном резаке. Голова и шея с одной стороны превратились в розовый безволосый кусок мяса после взрыва пропана, когда девять человек погибло. Глухой на одно ухо, колени такие больные, что Майклу было больно даже смотреть на него. Майкл уже подумал, что надо бы деда отстранить, но знал, что Эд слишком гордый, чтобы принять такое предложение. Проводил его взглядом, наблюдая, как тот отправился в бытовку, чтобы переодеться.

Вторую короткую вытащил Цепс.

– Оставь, ты мне нужен у насосов, – сказал Майкл.

Цепс покачал головой. Все были взвинченными и уставшими.

– Черт с ними. Давай уже за дело.

Они влезли в защитные костюмы, надели кислородные баллоны и собрали снаряжение. Тяжелые щетки на шестах, ведра с растворителем, длинные трубы с наконечниками, которые присоединят шлангами к компрессорам. Майкл натянул маску на лицо и провел перчатками по застежкам. Проверил подачу кислорода. Хотя они и включат в колонне вентиляцию, атмосфера внутри все равно губительная – смесь воздуха с летучими парами нефтепродуктов и сульфидами, которые тебе легкие в кашу превратят. Майкл почувствовал, как в маске повысилось давление, включил фонарь на шлеме и принялся отвинчивать болты заглушки, присев на корточки.

– Поехали, мужики.

Став на четвереньки, он полез внутрь. На дне трубы было на три дюйма липкой грязи. Эд и Цепс полезли следом.

– Какая гадость.

Майкл сунул руку в густую слизь и открыл битумный слив. Затем все трое встали и принялись сгребать отстой щетками в сторону отверстия. Внутри колонны было не меньше сорока градусов, пот катился градом, стекла масок начали запотевать. Как только они уберут основную массу отстоя, то нальют растворителя, откроют краны на трубах и примутся дальше чистить стены и пол.