Двенадцать

Они понеслись вперед. Новая проблема, как проехать. Через ворота пытались выйти еще несколько тысяч человек, людское море, пытающееся просочиться через узкую щель. Не убирая ноги с педали газа, Китридж засигналил, но слишком поздно понял, что это плохая мысль. Этим людям уже нечего терять.

Люди обернулись. Увидели его. И рванулись навстречу.

Китридж резко крутанул руль и затормозил, но поздно. Толпа поглотила «Хамви», будто океанская волна. Распахнулись двери, его схватили руки, пытаясь вытащить, оторвать от рулевого колеса. Китридж услышал крик Тима. Люди повисли на «Хамви» гроздьями, пытаясь втиснуться внутрь.

– Отпустите меня! – заорал Китридж, пытаясь отбиваться, но без толку. Их было слишком много, люди бросались на капот, залезали под колеса. «Хамви» наклонился, и Китридж прижал к себе Тима, готовясь к удару. На этом все и закончилось.

Тем временем автобусы, уже отъехавшие на три мили, в которых было две тысячи сорок три беженца, тридцать шесть сотрудников Красного Креста и ФАЧС и двадцать семь военных, неслись на восток. Многие плакали, некоторые молились. Родители прижимали к себе детей. Некоторые продолжали вопить, несмотря на отчаянные просьбы окружающих заткнуться на хрен. Некоторые уже погрузились в мучительные самообвинения – то, что на языке психологии именуется чувством вины выжившего, – но подавляющее большинство этим не страдало. Им повезло, всем тем, кому удалось сбежать.

Сидя за рулем «Редберда», Дэнни Чейс впервые в жизни испытал чувство, которое можно было бы описать лишь как потрясающее ощущение своей целостности. Так, будто все предыдущие двадцать шесть лет он пребывал в искусственно зауженном восприятии самого себя, а теперь у него будто пелена с глаз упала. Дэнни несся вперед, точно так же, как автобус, за рулем которого он сидел, несся в новое состояние себя, внутри его боролись противоречивые чувства, совершенно отчетливые, одновременно существуя в его сознании. Он был перепуган, совершенно, до глубины души, но страх этот не парализовал его, а стал источником силы, источником отваги, которая нарастала внутри, наполняя его. «Ты капитан этого корабля», – говорил мистер Первис. Именно им Дэнни и стал теперь. За левым плечом сидели Пастор Дон и Вера, они о чем-то торопливо говорили, а позади, на скамьях, парами сидели люди. Робинсоны с их малышом, который издавал какие-то мяукающие звуки, Тим[6] и Эйприл, прижавшиеся друг к другу, Вуд и Делорес, сложившие ладони в молитве, Джамал и миссис Беллами, обнявшиеся. Их спасение стало главным смыслом жизни Дэнни, центральной точкой его внутреннего космоса, вокруг которой вращалось все остальное, однако переполняющее его возбуждение и осознание того поразительного факта, что он жив, делало все остальное абстракцией. Сидящий за рулем «Редберд 450» Дэнни Чейс был в гармонии с собой и со всей Вселенной. Когда он увидел, как и остальные водители автобусов, вторую стаю Зараженных, еще большую, которая двигалась в предрассветном сумраке с юга, а потом третью, надвигающуюся с севера, то мгновенно осознал, включив пространственное воображение, что очень скоро эти две стаи объединятся, всей своей массой окружат автобусы и накинутся на них, будто шершни, вылетевшие из гнезда. И сразу четко понял, что надо делать. Крутанул руль влево, вырываясь из колонны, и вдавил в пол педаль газа, обгоняя другие автобусы. Семьдесят миль в час, семьдесят пять, восемьдесят. Всем своим существом он желал лишь одного – чтобы автобус ехал быстрее.

– Что ты делаешь, – заорал Пастор Дон. – Ради бога, Дэнни, что ты делаешь?

Дэнни четко знал, что он делает. Его цель – не убежать, это невозможно. Его цель – быть первым. Ударить в стаю с такой силой, что автобус проложит себе коридор сквозь нее, разбрасывая Зараженных в стороны. Люди за спиной начали кричать, впереди сливались воедино две стаи, будто светящиеся в темноте легионы. Костяшки пальцев Дэнни, сжимающих рулевое колесо, побелели.

– Ложитесь, все! – заорал он. – Ложитесь!

– Какого хрена!

Нельсон попятился, инстинктивно подняв руки перед лицом. Гилдер понял, что тот наверняка ожидает, что он и его пристрелит. Не то чтобы его коробило сделать это, но сейчас у него есть более неотложные дела.

– Иди за женщиной, – сказал он, махнув рукой с пистолетом.

– Времени нет! Боже, ты не должен был убивать его!

Сверху снова донеслись удары. Воздух наполнился пылью.

– Мне виднее. Давай.

Позднее у Гилдера была возможность задуматься, как ему пришло в голову сначала пойти за женщиной. Это было одним из самых роковых его решений. Можно было ее оставить, и тогда исход был бы совершенно иным. Может, интуиция? Сентиментальные чувства по отношению к той связи между этими двоими, которую он уловил? Связи, которой ему удавалось избегать всю его жизнь. Подталкивая Нельсона пистолетом, он двинулся к двери палаты Лайлы.

– Открывай.