Двенадцать дней Дэша и Лили

– Нос отморозил? Сопельки текут? – отозвался Дэш, прижав одну ноздрю пальцем.

Насколько я видела, соплей у Эдгара не было, но он подыграл Дэшу. Вытащил из кармана штанов носовой платок и громко сморкнулся.

– Будете играть в дрейдл[15]? Победителям предоставляется родительская спальня под Мотеруэллом[16]. Ха-ха, догнали шутку?

Хозяин дома пошел за графином с эгг-ногом, а мы с Дэшем осмотрели комнату. Вечеринка была в самом разгаре, но гостей пришло не больше дюжины. И все такие разные: мы с Дэшем; обжимающиеся в танце Бумер с Софией; Сирил, танцующий хастл в паре с Изабеллой – вышедшей на пенсию редакторшей поваренных книг, чью собаку я выгуливаю и которой стоило бы не забывать о проделанной операции по замене тазобедренного сустава; и пляшущие самбу пьянющие ребята корейцы, которых я видела по видеовызову, когда Эдгару приспичило срочно поесть рамен. Кстати, именно этот видеовызов и спровоцировал мое путешествие в поиске самой себя на Статен-Айленд. Тусовщики разнились в возрасте от семнадцати до семидесяти и красовались свитерами со снеговиками, ангелами, Сантами, эльфами, оленями и рождественскими котами. Подперев стену перед праздничным столом с ледяной скульптурой, изображавшей двух целующихся гусей, Эдгар любовно оглядывал своеобразное собрание непохожих людей и их непохожие свитера. Никогда еще он не казался мне таким одиноким, как сейчас – в своем собственном доме. Принц без королевства.

– Я бы хотел уединиться, – сказал мне Дэш. – Поговорить с тобой. Мне нужно сказать тебе кое-что важное.

Вот оно. Дэш собирается порвать со мной. Он наконец решил выйти из тупиковой ситуации, в которой мы оказались.

– Потанцуем? – спросила я, желая обнять его в последний раз.

Заиграла ар-н-би версия песни «Let It Snow», и певец запел: «Ооо, иди сюда, помоги мне нарядить елку, я хочу тебя обнять…»

– Пожалуйста, – взмолилась я.

Мне хотелось запомнить это последнее мгновение, уют и тепло его объятий.

Дэш напряженно стоял – высокий, скованный, стесненный. А потом Бумер с Софией вывели нас в середину комнаты и сами начали танцевать. Следуя их примеру, Дэш обнял меня руками за талию. Я положила ладони на его плечи, и мы пошли в медленном танце.

Мне было радостно. Знаю, Дэш не хотел танцевать сейчас, и я обожала его за то, что он не отказал мне. Мое сердце захлестывала радость. Я прижималась к его телу и, кажется, чувствовала биение его сердца рядом с моим. Как же хорошо с ним. Мне хотелось вечно обнимать его и никогда не отпускать. Нужно сказать ему о своей любви – рискнуть, побороть неуверенность и сомнения, – до того, как станет слишком поздно.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – шепнула я на ухо Дэшу.

– Я тоже, – ответил он.

Мне нужно сказать ему. Нужно.

И стоило мне внутренне приготовиться, как Дэш бросил мимолетный взгляд на виляющую бедрами Софию. Я мечтала о том, чтобы он смотрел на меня так. С желанием. Я пыталась не ревновать Дэша к Софии, выделявшейся естественной красотой и грацией, не думать о том, что когда-то они с Дэшем были парой. Не всегда получалось.

Поэтому я произнесла это первой:

– Я думаю, нам нужно расстаться.

Глава 7. Дэш

Лебединая песня

18 декабря, четверг

И я сказал:

– Нет.

17 декабря, среда

Когда после своего таинственного возвращения с острова Статен-Айленд Лили не позвонила мне, я перечитал нашу с Лэнгстоном переписку, и мое внимание снова привлекло одно имя:

Эдгар Тибо.

Почему Лэнгстон спросил меня о нем?

В каких Лили с ним отношениях?

Я помню об их сомнительной истории. Как он пытался добиться ее привязанности, когда моя собственная к ней еще только давала ростки.

Но самое главное, я знал, что он – Король Засранцев.

Наверное, стоило бы спросить о нем у Лэнгстона, но нашему новообретенному уважению был лишь день от роду, и мне не хотелось его пошатнуть.

Лили как-то упомянула о том, что Тибо наказали общественными работами в реабилитационном центре, где ее дедушка тоже проходил реабилитацию. Вот я и решил после школы пойти к первоисточнику.

18 декабря, четверг

– Что значит «нет»? – удивилась Лили. – Тебе разве не все равно?

Она попыталась отстраниться.

Я не дал.

17 декабря, среда

Как ни странно, специалисты в реабилитационном центре (видно, Тибо постарался) страдали той же забывчивостью, что и их пациенты. Все повстречавшиеся мне медсестры на вопрос, где Эдгар Тибо, дали разный ответ. И ни один из них не оказался верным.

Наконец надо мной сжалилась Ухмыляющаяся Сэди с ярко-розовой тростью.

– Ищешь баламута? – проскрипела она.

Без всякого сомнения, его самого. Что я ей и сказал.

– Тогда загляни в кладовку между палатами 36A и 36Б. Обычно он там отлынивает от работы. Но смотри, он тот еще проныра, не дай ему ускользнуть.

Проговорила она все это как-то обиженно.

Чтобы найти нужную кладовку, пришлось обогнуть инвалидные коляски и целую толпу народа, смотрящую по телевизору «Колесо фортуны». Добравшись до цели, я задумался: постучать? Потом услышал доносящиеся изнутри звуки и понял: там точно Тибо.

Я вошел.