Двенадцать дней Дэша и Лили

Семейное собрание заняло одну нью-йоркскую минуту.

Школьное наказание: школьные правила запрещали учет выполненных заданий за пропущенные дни, а значит, я получу неуды и это скажется на моей успеваемости. Также меня отстранили от уроков на два следующих дня, до самых каникул. Что у меня не укладывалось в голове, потому как «наказание» больше смахивало на «подарок». Целых два выходных! Подумаешь, не сдам задания и не получу хорошие отметки. Зато смогу напечь печений, выгулять собак, приготовить рождественские подарки и заняться множеством других вещей, поинтереснее школы.

Родительское наказание: до Рождества я должна сидеть дома. Исключение – выгул собак.

Меня никогда не сажали под домашний арест. И в данном случае я вообще не видела в нем смысла. По-моему, родители – тоже. Они объявили о своем наказании прямо перед отъездом, практически признав его неосуществимым, так как сами уезжали и смотреть за мной было некому. Естественно, я благоразумно умолчала об этом.

Если честно, из-за бессонной ночи родителей совесть меня не мучила. Я – девчонка с Манхэттена. И сбегающие в Коннектикут дезертиры заслуживали беспокойства.

А вот дедушка не заслуживал.

– Я некоторое время поживу у сестры, – сказал он. – Тут у вас слишком волнительно и суматошно. И тебе больше не придется водить меня по врачам.

– Мне нравится это делать, деда!

Он приподнял тростью штанину, обнажая синяк на голени.

– Видишь? – указал на него тростью.

– Что случилось?

– Случилось то, что ты не пришла на свою смену в реабилитационный центр! Сэди из палаты 506 так разозлилась, оставшись без твоего чтения, что пнула меня ногой.

– Прости.

– И без своего счастливого амулета под рукой я проиграл в «Колесо фортуны».

– Прости.

– Я ненавижу эту игру! И могу терпеливо смотреть ее, строя догадки со всеми этими старыми перечниками и перечницами, только если ты со мной рядышком.

– Прости.

Ну что я за чудовище?

Дедушка отвел глаза.

– Будешь сидеть дома, – припечатал он. Поднялся, схватил свою трость и похромал прочь.

Провожать взглядом его удаляющуюся спину было самым худшим наказанием, какое я только могла себе вообразить. Наказанием, от которого сердце рвалось на части.

Воссоединившись со своим мобильным в своей новообретенной временной тюрьме под названием «моя комната», я увидела сообщение Дэша. «С возвращением. Я скучал по тебе».

«Я тоже скучала по тебе», – ответила я и уснула с телефоном в руках, пригревшись под боком у пса и дедушкиного кота. Жаль, тепло это шло не от сжимавшего меня в объятиях Дэша и не от его громких слов из сообщения, которые он никогда не произносит вслух.

18 декабря, четверг

Эдгар Тибо сидел за своим любимым столиком в Томпкинс-сквер, когда я проходила мимо со сворой собак на выгуле. Он играл в шахматы с чемпионом парка: пожилым джентльменом по имени Сирил с растафарианскими, помеченными сединой дредами, в берете, который он выиграл у Эдгара в турнире прошлой весной.

– Как дела, Лили? – спросил Эдгар. – Куда запропастилась? На этой неделе не видел тебя ни тут, ни в реабилитационном центре.

– Без тебя и твоих собак парк не тот, – сказал Сирил, задумчиво обозревая фигуры на шахматной доске.

– Зато тут дышится легче без собачьих каках, – заметил Эдгар и обвиняюще уставился на Бориса: – Ага, я это о тебе, приятель.

Эдгар всегда вызывает у меня двоякие чувства: мне хочется и придушить его, и перевоспитать одновременно.

– Попрошу не грубить моему псу.

Борис согласно гавкнул.

– Придешь сегодня на мою вечеринку? – спросил Эдгар.

– Какую еще вечеринку?

– На мою ежегодную вечеринку рождественских свитеров.

– Ты каждый год устраиваешь такие вечеринки?

– Ага. С этого года. Родители в Гонконге, дом в моем полном распоряжении, коллекция рождественских свитеров только что вернулась из химчистки. Вечеринка прямо напрашивается!

– Можно прийти с Дэшем?

– А надо?

– Вроде как.

Эдгар вздохнул.

– Ну приходи с Дэшем. Да вообще, приводи кого хочешь. Главное, себя не забудь, а уж прицеп твой… фиг с ним.

– Какой прицеп? – не поняла я.

– Бойфренд твой, – рассмеялся Сирил. – Только пусть с пивом приходит. Для себя.

– Вряд ли Дэш пьет пиво.

– Ну конечно, нет. Не дай бог ему вдруг станет весело.

* * *

– Она была такой паинькой до встречи с тобой, – заявил Лэнгстон Дэшу, который пришел к нам, чтобы сопроводить меня на вечеринку.

Я была наказана, но в отсутствие родителей за главного оставался брат. Когда же он оставался за главного, у нас по какой-то нерушимой традиции все шло кувырком. Плюс он задолжал мне за все те годы, когда, будучи школьником, удирал из дома в неположенный час или тайком приводил в свою спальню на ночь бойфрендов, а я его покрывала.

– Говорит человек, придумавший в прошлое Рождество игру с записной книжкой, дабы она привела Лили на путь падших женщин, – парировал Дэш.

Лэнгстон выразительно глянул на меня, указав на него:

– Вот это самый настоящий, высококачественный сарказм. – Брат перевел взгляд на Дэша. – Чтобы к полуночи она была дома. Захочешь, можешь у нас переночевать.