Двенадцать королей Шарахая

– Почему другое?

Эмре нахмурился, явно не желая отвечать.

– Хорошо, допустим, асиримы тебя одобрят. И что дальше? Пойдешь к Королям как Дева и попытаешься убить? Что-то мне кажется, они будут против.

– Аль'Амбра говорит: «Узнай своего врага, как самого себя».

– Да, но она не говорит спать под его крышей и поднимать кубок в его честь. Это опасно, Чеда.

Чеда рассмеялась.

– Смотрите, кто об опасности заговорил! Думаешь, я не знаю, кто ты теперь?

– Кто я теперь?

Чеда понизила голос.

– Ты участвовал в атаке на Обитель Дев. Или на Вешди. Или и в той, и в той!

Эмре помедлил, подбирая слова.

– Меня там не было, если ты об этом. Я думал, что ты мертва. И… ты же не пострадала?

Я нет. Но вот другие…

– Что это ты внезапно о Девах стала беспокоиться?

– Девы тут не при чем. Я беспокоюсь о тебе. – Она заглянула в его большие карие глаза, пытаясь отыскать Эмре, которого когда-то знала. – Ты изменился.

– Мои глаза наконец открылись.

– Нет, не то. Ты делаешь вещи, которых еще год назад не сделал бы.

– И я ненавижу того, прошлого Эмре. Его больше не существует.

Она знала, из-за чего это. Знала, когда это началось.

– Помнишь, как я нашла тебя в канале? Что тогда произошло? – Он уставился в остывающий пепел остановившимся, невидящим взглядом, пока Чеда не стиснула его руку. – Скажи мне.

– Ты не хочешь знать.

– Хочу.

Постепенно его челюсти разжались, он вдруг снова превратился в маленького мальчика, только что пережившего смерть брата. Чеда уже не раз видела это выражение на его лице. Он долго пытался сказать что-то, открывал и закрывал рот, глаза его бегали, будто он надеялся отыскать ответ в умирающем пламени.

– Той ночью, в канале… – начал Эмре отсутствующим голосом, будто вернулся во власть воспоминаний. – Было то же самое, что с Саадетом, когда он убил Рафу.

Чеда вновь сжала его руку.

– Ты ничего не мог поделать. Тебя там даже не было.

Эмре неожиданно вырвался.

– Я там был! – Его глаза наполнились слезами. – Я соврал, Чеда! Я все время тебе врал!

По спине Чеды пробежал холодок. Она все поняла с беспощадной ясностью.

– Маласанский наемник. Ты видел, что он сделал.

– Я думал, что самый умный, а этот маласанский кабан – тупой. Но когда я пришел домой, он вдруг ввалился в дверь. Рафа был дома, он выбежал посмотреть, что случилось, но Саадет… – Эмре покачал головой и стиснул зубы. Та ночь ожила в его памяти. – Он был слишком здоровый. Слишком сильный. Двинул мне так, что я просто отлетел, как щенок. Прижал Рафу к полу, вытащил свой длинный нож… помнишь его нож? Прямое лезвие, рукоятка слоновой кости с зарубками.

«Видишь это, парень?» – сказал он со своим ублюдским акцентом. Он взял Рафу за горло и показал мне зарубки на ноже, показал с такой гордостью…

Он сказал: «Все это люди, которых я убил за меньшее. Но ты еще мальчишка. Ты еще можешь выучить, что красть у маласанцев – серьезная ошибка». А потом он ухмыльнулся. И сказал, чтобы я выбирал. Выбирал, кто умрет, я или… и показал на Рафу.

Эмре всхлипнул. Слезы катились по его щекам, капали на вышитые подушки. Чеда никогда еще не видела его настолько убитым горем. Ей хотелось обнять его крепко, но она сдержалась, зная, что этого делать нельзя.

– Тебе было четырнадцать, Эмре. Я помню, какой он был огромный. Ты ничего не смог бы сделать.

Эмре крепко зажмурился, замотал головой.

– Ничего? Чеда, у меня был нож. Я вытащил его… сжал, как талисман… а эта сволочь ухмыльнулась и повернулась ко мне спиной. Он сказал, что молчание – тоже выбор. Рафа умирал у меня на глазах. Он задыхался, лицо покраснело… – Эмре стиснул кулаки, будто снова сжимал узкий рыбацкий ножичек, который нашел в камышах за год до смерти Рафы. – Я мог это сделать. Я должен был это сделать. Саадет напрашивался. Но я просто сидел и смотрел, как он сует нож моему брату под ребра. И сидел так до утра, держал Рафу за руку… думал, может, он проснется. А потом солнце взошло. – Он сморгнул слезы и судорожно вздохнул. – А потом я соврал всем, что только вернулся домой и нашел его.

Чеда никогда еще не видела его таким опустошенным, даже после смерти Рафы.

– Эмре, – осторожно повторила она, – тебе было четырнадцать.

– Тебе тоже, но ты его убила!

– У меня были лепестки.

Эмре всплеснул руками, оглядел комнату, будто призывая невидимых свидетелей.

– Ты меня вообще слушаешь? Я был трусом! И тогда, и в ту ночь, в канале.

– Ты был без сознания, когда я тебя нашла.

Его затрясло.

– Просто… просто выслушай. Я забрал футляр из южной гавани. Мужик, который мне его отдал, сказал, чтоб я был осторожен: прошел слух, что вокруг шныряют кочевники, подпевающие Королям. Мол, они знают про дела Масида и про его сделку с Юваанем, и им это не нравится. И через несколько мгновений они на нас напали. Человек Ювааня вынул меч и кинулся в драку. – Эмре обхватил себя за плечи, словно от одного воспоминания о той ночи его пробирал мороз. – Они напали на него, и он обернулся ко мне, чтобы я помог… но я застыл. Как ящерица на морозе. А потом побежал. Они убили его, наверняка убили.