Двенадцать королей Шарахая

После атаки на дворец Кулашана весь город две недели дрожал от страха: Девы и Серебряные копья прочесывали каждую улицу, заглядывали под каждый камень, пытаясь выловить членов Воинства и сочувствующих. Каждое утро дюжины новых трупов появлялись на воротах Таурията, но еще больше узников погибали в застенках после допросов. Масид сбежал – иначе Чеде известно стало бы о его поимке. Об Эмре новостей не было – она могла лишь искать его среди повешенных и молиться, что он жив и здоров.

Миновав Горбуна, Чеда свернула налево, на Поворотную улицу, затем на Цветочную, и вошла в аптеку.

У окна как всегда курились благовония и стояли подношения: немного вина и хлеба для Бакхи и других богов. Дардзада сидел за столом, переписывая цифры со смятой бумажки в приходно-расходную книгу. Он поднял голову и замер, увидев Чеду. Сглотнул, заморгал и поспешно вернулся к переписыванию.

– Девы приняли меня, – сказала Чеда. – Я теперь одна из них, слышал?

Перо замерло.

– Если пришла только для того, чтобы задавать очевидные вопросы, возвращайся к своим Девам.

– Грядут перемены, Дардзада.

– Думаешь, я не знаю?

– Знаешь. Просто хочу сказать тебе, что пора перестать меня защищать. Время помочь. Я взрослая женщина, и мы с тобой теперь в одной лодке, нравится тебе это или нет. С тобой. И с Масидом. – Она помедлила. – И с мамой.

Дардзада нарочитым жестом бросил перо в чернильницу, откинулся на стуле, скрестив руки на груди.

– И как же тебе помочь, Чеда? Попросить Королей полежать смирненько, пока ты им глотки режешь? Потребовать, чтобы боги исполнили твое желание?

Чеда бегло осмотрела мастерскую, выглянула на улицу и, никого не заметив, склонилась к нему ближе.

– Я убила одного из них, Дардзада, – прошептала она и указала на шрам. – Асиримы помогли мне убить Кулашана.

Дардзада замотал головой, затряслись его обвислые щеки.

– Невозможно.

Чеда неожиданно для себя улыбнулась.

– Он пал от моей руки.

– Мы бы узнали об этом.

– Думаешь, Короли послали бы плакальщиков возвещать о его смерти на каждом углу? Они это скрывают, Дардзада. Но не смогут скрывать вечно.

– Они на многое способны, Чеда, кому это знать, как не тебе.

Чеда кивнула.

– Пусть так. Но правда остается правдой – один из них мертв, осталось одиннадцать. Нам нужны подсказки, Дардзада, нужно найти больше строф!

– У меня больше нет никаких стихов.

– Есть. Айя доверила их тебе перед смертью.

– Неправда.

– Она сказала Салии, что нашла четыре стиха. Один был про Кулашана, значит, остаются три. Она не стала бы рисковать и спрятала бы их перед смертью. Последний человек, с которым она виделась, – ты. Не может быть, чтобы она не попросила тебя хранить тайну, благодаря которой другие могут продолжить ее дело.

Дардзада уставился на нее, на дверь, будто решая, то ли выгнать ее, то ли сбежать самому… но не выдержал, сдулся.

– Так Кулашан мертв…

– Кулашан мертв.

Он стиснул край стола до побелевших костяшек и встал, ушел в свою комнату, но вскоре вернулся с маленьким медным ключом на сиреневой ленте.

– Она велела передать тебе это, как будешь готова. – Он вложил ключ в руку Чеды. – И послание.

– Какое?

– Серебряная луна откроет кровавые строки.

– Серебряная луна – это Риа, конечно, но что значит «откроет кровавые строки»? Это ключ от какой-то шкатулки? От сундука?

– Я не знаю никакой шкатулки и ключ этот увидел в первый и единственный раз, когда она его мне отдала.

– И это все, что она мне оставила?

– Еще медальон и книгу, но я их тебе передал.

– Ты хранил этот ключ одиннадцать лет. Откуда мне знать, что еще ты можешь…

– Я отдал все, Чеда.

– Почему она не рассказала тебе, что имела в виду?

– Она боялась, что нас с тобой найдут, и не хотела говорить лишнего.

В этом был смысл, но Чеда не могла смириться с тем, что поиски ответов приводили ко все новым вопросам. Ключ давил на ладонь приятной тяжестью, и казалось, будто сами боги наблюдают.

– Мы сможем их победить.

В глазах Дардзады Чеда увидела гордость и глубоко засевший страх, который, верно, никогда уже не изгнать.

– Иди лучше, – велел Дардзада, кивнув на дверь. Чеда шагнула было к нему, но он отвернулся и снова сел за стол, схватился за перо.

– Я должна знать еще кое-что. Что за историю мама рассказывала себе, когда шла на смерть?

«Повторяй историю, которую я тебе придумал», – или что-то такое сказал Дардзада в ту ночь, прежде чем Айя отправилась в Таурият. Чеда давно поняла, что она так странно вела себя из-за отвара из лозы висельника, стирающего память на время или навсегда, в зависимости от крепости. Однако если сперва рассказать человеку историю, он запомнит ее.

На мгновение Дардзада бросил на нее тот же раздраженный взгляд, как в детстве, когда она задавала вопросы, но отвернулся. Может, понял, что она не уйдет без ответа, может, решил, что должен ей за убийство Кулашана, а может, просто устал скрывать правду.

– Она пошла убивать Короля, Чеда, – сказал он, приподняв брови, будто сам удивился. – Она сказала себе, что кто-то нанял ее сделать это, но неизвестно, кто. Лоза стерла почти все ее воспоминания, но то, что осталось, только подтверждало эту простую историю.