Двенадцать королей Шарахая

Он шагнул к ней, только Чеда была быстрее – бросилась к двери…

Но дверь оказалась закрыта. Когда он успел ее запереть? Чеда тянула и тянула замок, трясла дверь, пока щепки не полетели, но вот Дардзада кинулся к ней, схватил за запястье. Как бы она ни боролась, другой рукой он зажал ей рот и нос. В лицо уткнулась тряпица, сильно пахнущая спиртом и какой-то землистой дрянью вроде дегтя. От этого запаха руки и ноги отказались вдруг слушаться, Чеда обмякла, и только разум все кричал: «Нет! Нет! Не делай этого!»

Дардзада уложил ее на траву лицом вниз, сдернул с плеч платье.

«Дардзада, нет! Прошу!»

Он погрузил иглу в чернила, получившиеся из ее сожженного цветка, ее добычи. Использовал против нее их с мамой тайну!

«Боги милосердные, нет!»

Игла вонзилась в кожу между лопаток. Снова и снова – наркотик Дардзады не снимал боль.

«Ты, жалкий сукин сын! Я тебя убью! Я всажу тебе нож между ребер! Воткну его тебе в сердце, чтоб ты кровью истек!»

Он не остановился, колол и колол, медленно, старательно. Короли так же пометили Айю – вырезали на ее теле предупреждение всему миру. А теперь Дардзада делал то же самое, но чернилами, и эта рана была глубже, чем раны от ножа. Такой жестокости Чеда ожидала от Королей. Но не от Дардзады, человека, которого мама назвала ее родной кровью. Даже она, наверное, не знала, что он на такое способен.

Чеда кричала, чтобы он перестал, кричала изо всех сил, хоть ее тело и не могло издать ни звука. Она знала, что Дардзада все слышит, все понимает.

Но игла продолжала вгрызаться в кожу.

* * *

Закончив татуировку, Дардзада отнес Чеду обратно в ее комнату. Долго еще она не чувствовала ничего, кроме жгучей боли между лопаток. Пыталась подняться, но тело не отзывалось. Ей пришлось собрать всю свою волю, чтоб просто двинуть рукой.

Ночь тянулась медленно, боль не унималась, но именно она помогла Чеде вернуться в свое тело. Она сосредоточилась на боли от иглы, на боли от предательства, и у нее получилось сперва двинуть плечами, потом руками, ногами… но, боги милосердные, она чувствовала себя наскоро сшитой тряпичной куклой. Кое-как ей удалось скатиться с постели, приподняться на руках и встать.

Не дойдя до двери, Чеда упала, но все же подползла ближе, подтянулась на дверной ручке и вывалилась в коридор. Как-то – наверное, боги помогли – у нее получилось доплестись до мастерской и схватить рабочий нож.

Она оглядела острый клинок, поблескивающий в лунном свете. Этим ножом Дардзада нарезал травы и корни для лекарств и веселящих зелий. Неправильно было использовать его иначе. Неправильно было… запятнать его.

Но это ее не остановило. Дардзаде нет прощения. Он получит свое, она обещала.

Она кое-как взобралась обратно по лестнице, обливаясь потом от гнева, от подлого наркотика Дардзады, от того, что сердце зашлось в груди, как сумасшедшее. Нож грозил выскользнуть из мокрого кулака.

Наконец она по стенке добралась до спальни Дардзады – будто целая вечность прошла! Дардзада храпел, раскинувшись на кровати лицом вниз – как она в саду. Чеда нависла над ним, загнанно дыша, сглотнула ком в горле.

Она еще никогда никого не хотела убить. Не близкого человека, не по-настоящему. Она мечтала убить Королей, но это было другое: она их не знала, только видела одного издалека, в пустыне.

– Как ты мог со мной так поступить?!

Ее руки дрожали от гнева.

На мгновение храп прервался, но тут же возобновился.

Чеда подошла ближе. Зубы застучали, ноги отказывались слушаться… и вдруг взбрыкнул живот: ее согнуло пополам, все содержимое желудка струей выплеснулось на пол, пока ничего не осталось. Чеда всхлипнула, вытерла рот, не сводя глаз с Дардзады, сжала нож, так знакомо лежащий в руке, и ударила.

Лезвие пробило матрас, вонзилось в раму кровати – прощальное послание Дардзаде.

Не давая себе времени передумать, она спустилась на первый этаж и вышла в ночь. В доме было душно, на улицах не лучше. Она хотела сбежать. Куда угодно, лишь бы не оставаться в Шарахае!

Не разбирая дороги, она брела по улицам между высоких каменных домов. Горела спина между лопатками, страшно было, что кто-нибудь выскочит из теней и схватит ее, оттащит обратно к Дардзаде или в какой-нибудь переулок.

Чеда знала, что надо пойти куда-то, к кому-то, но разум слишком затуманился болью и страхом, поэтому она просто шла, пока не вышла в пустыню.

И вдруг словно камень упал с души. Вокруг не было стен, только небо и вольные пески. Чеда уходила все дальше и дальше, пока не свалилась от усталости, чувствуя, что проваливается куда-то… но как же хорошо наконец-то остаться одной!

Глава 25

Несколько дней прошло с тех пор, как Чеда вернулась от Салии. Она лежала в постели, глядя, как лучи солнца скользят по газовым занавескам соседского окна, и листала мамину книгу. Порой ветер раздувал штору, и солнце на мгновение озаряло страницу, добавляя изящному почерку Салии нечто магическое.