Двенадцать королей Шарахая

Он ушел, оставив дверь приоткрытой. Чеда села за стол, взяла первую табличку. Читать было тяжело: язык с тех пор изменился. «Сколько лет этим текстам? – подумала Чеда. – Сотня? Больше?» Вряд ли больше четырех сотен, ведь она просила сведения о Бет Иман… но сомневалась, что они настолько стары. Они описывали Бет Иман сухо: в такой-то день, такую-то ночь, Двенадцать Королей заключили судьбоносную сделку с богами.

Эти таблички ей ничего не дали, однако кое-что бросилось в глаза. На четвертой автор упомянул Наламэ. Чеда всегда думала, что все семь пустынных богов присутствовали во время Бет Иман, а на этой табличке говорилось о ее отсутствии. Отказ Наламэ прийти огорчил Кирала, Первого среди Королей, но боги все равно провели темный ритуал. Нужно было искать дальше, но больше ни в одной хронике не написано было, что Наламэ, младшая из богов, не явилась на зов. В лучшем случае богов просто не перечисляли по именам.

Закончив чтение, Чеда нацарапала на листочке: «упоминания богов на холме Таурият и чудеса Наламэ», а потом, вспомнив каплю крови Салии на пальце, продолжила: «обычаи Стальных дев» и подписала: «Савади». Сегодня Хунди, завтра Ласди, потом Савади – итого у Дауда два дня на поиски.

Чеда надеялась, что этого хватит. Слишком много вещей, которые нужно узнать, слишком мало времени!

Глава 26

Когда Эмре с Дарием добрались до «Шакальего хвоста», кальянной на улице Пахарей, одной из немногих на Отмелях, где кучковались убогие заведения, буря так усилилась, что на дюжину шагов ничего не видать. В городе не нашлось бы открытых ставень, а стоило куфии слететь с лица, как в рот и нос набивался песок. Эмре откашлялся и замотался поплотнее.

Они взошли на крыльцо «Шакальего хвоста», и несколько крепких молодчиков с намотанными на лица концами тюрбанов как по команде вышли навстречу, молча проводили гостей взглядами. Эмре на мгновение схватился за дверь. Месяц назад он бы испугался, но страх, прицепившийся к нему со дня смерти брата, Рафы, как выжгло. И не из-за странной ночи Бет За'ир, не из-за асиримов, едва не убивших его, а от осознания того, как долго он бежал от своего прошлого.

Он больше не мог бежать.

Это волевое решение не дало чувства свободы. Слишком много боли Эмре испытал. Однако боль давала уверенность в том, что никто больше не сможет причинить ему столько страданий, сколько он причинил себе сам.

Теперь хотелось драки, так сильно, что Эмре едва сдерживался – словно ярость копилась, копилась и вот, наконец, вырвалась бушующим потоком.

Двое молодчиков уставились на него в ответ. Даже шагнули к нему… но Дарий втащил Эмре в кальянную. Мордовороты исчезли в облаке песка.

Оказавшись внутри, Эмре смог наконец усмирить бешено колотящееся сердце. До этого он даже не чувствовал, как его трясет.

Дарий не спеша размотал край тюрбана, скрывавшего лицо, отряхнулся прямо на ковер. Эмре последовал его примеру. Пара человек оглянулись на них, но остальные так и посасывали кальяны, сидя на потертых подушках у низких столиков и выдувая облака плотного дыма.

В углу, за овальным столом, устроилась компания молодых мужчин и женщин. Красивая девушка с пронзительными карими глазами и тремя золотыми кольцами в носу пыталась наполнить араком рюмку хохочущего парня, который постоянно эту рюмку отодвигал, мешая ей.

Когда девушка села на место, Эмре увидел наконец человека, сидящего по правую руку от нее, и едва его узнал: Хамид, друг детства. Он повзрослел. Заматерел. Ни следа не осталось от застенчивого, улыбчивого мальчишки – новый Хамид смотрел на него стальными глазами мужчины, успевшего повидать жизнь не с лучшей стороны. На нем был добротный зеленый халат, не привлекающий внимания. Татуировки на лице и тыльной стороне ладоней – тоже обычное дело среди жителей Отмелей. Однако золотые браслеты, охватывавшие запястья, перстни на пальцах, кольца в носу и ушах выдавали человека, которого в этих краях хорошо знают и уважают.

Чувствовались и другие перемены, глубокие. Хоть они с Эмре были ровесниками, Хамид казался лет на десять старше. Эмре узнавал признаки безошибочно: усталость, потрепанность. Ясно как день: Хамид пристрастился к черному лотосу. Старший брат Эмре и Рафы Брагим был таким же… а может, и сейчас такой же, если лотос не иссушил его наконец. У Хамида еще оставалась надежда: да, кожа обтянула скулы, но разницу мог заметить лишь тот, кто знал его с детства. Глаза покраснели, но несильно, словно он просто перепил ночью.

Хамид сонно глянул на Эмре, но ничего не сказал. Его приятели умолкли.

– Здравствуй, Хамид.

– Эмре.

Пару мгновений они просто разглядывали друг друга. Напряжение повисло в воздухе, тяжелое, будто запах мертвечины.

– Давно не виделись.

Хамид напряженно кивнул.

– Думаю, нам стоит выпить, – продолжил Эмре, неуверенный, с той ли стороны зашел.

Хамид хрустнул костяшками.

– Выпить, значит.

– Если желаешь.

Хамид задумался и нехотя кивнул. Его компания мгновенно рассосалась.

– Дарий.

Тот последовал было за остальными, но Хамид покачал головой и указал на стол.