Двенадцать королей Шарахая

Чеда приоткрыла глаза, глядя из-под ресниц. Старуха, делавшая ей татуировку, сидела рядом, но мужчины не было видно, Чеда чувствовала лишь его запах: мирра, амбра и сандал, что жгут, задабривая Бакхи.

Однако никто не надушился бы всеми этими запахами разом. Такое могло прийти в голову только человеку тщеславному. Тому, кто себя мнит богом повыше Бакхи.

Это был Король.

Старуха накрыла ее руку простыней (снимала ее, видно, чтобы показать рану Королю) и походя коснулась век Чеды. Легонько, но Чеда поняла знак – притворись, что спишь.

– Такие раны не исчезают за день, ваше величество. Неделя, возможно, две.

– Неделя. – Скрипнул стул, сандалии зашуршали по полу. – Если не приведете ее мне на следующий Савади, я сам за ней пошлю.

– Слушаю и повинуюсь, – ответила старуха.

Когда его шаги затихли, она принялась шуршать чем-то у изголовья. Звякнуло стекло, жидкость полилась в чашку.

– Кто… – прохрипела Чеда. – Кто это был?

– Неважно.

– Скажи мне.

Женщина поднесла холодную чашку к ее губам. Чеда глотнула и почувствовала привкус ночной лилии, точный знак снотворного.

Выплюнуть бы, но она уже проглотила достаточно.

– Тааш тебя прокляни, – пробормотала Чеда, чувствуя, как снотворное утягивает ее во тьму.

– Побереги свои проклятья, девочка. Тебе сейчас нужен сон, а не истории Зеленоглазого короля.

Сиськи Наламэ, да кто из них Зеленоглазый Король, подумала Чеда, но снова спрашивать не было сил…

Глава 35

Шесть лет назад…

Чеда бежала по высохшему дну канала, прислушиваясь к веселому шуму мостов и набережных. Сегодня была ночь Бет Ревал – ночь, когда Короли победили окончательно, раз и навсегда отбросив кочевников в пустыню. Одна из тех Священных ночей, когда веселился весь город: в южной гавани гонки яхт, в северной конный парад, в западной просто пили всю ночь напролет. Извилистое русло Хадды полнилось песнями и танцами, звоном бубнов и грохотом тамтамов. А сколько огней вокруг! На Бет Ревал деньги текли к свечных дел мастерам рекой.

Четыреста лет назад выжившие в битве шарахани, взяв свечи и лампы, всю ночь искали раненых и, уходя далеко в пустыню, как требует обычай, хоронили погибших. Огни были одновременно данью памяти и знаком жизни, освещающим гуляния.

И местные, и гости Шарахая прогуливались со свечами в руках, огоньки дрейфовали вдоль Хадды, по улицам и переулкам, словно потерянные души, освещая весь город янтарным светом под присмотром золотистой Рии.

– Крошка Чеда! – позвал кто-то. Чеда обернулась и увидела под изгибом моста Рафу, старшего брата Эмре. Рафа, симпатичный и сильный, работал в доках и зарабатывал достаточно, чтобы оплачивать домик, в котором ютились они с Чедой и Эмре. Иногда на пару дней заявлялся их старший брат Брагим, и становилось совсем тесно, но Чеду с Эмре это устраивало. «Пока не начнем зарабатывать на свое жилье», – говорили они друг другу.

Эмре стоял рядом с холщовой сумкой на плече. Завидев Чеду, он просиял и хотел было позвать ее, но Рафа перебил.

– Крошка Чеда! – снова крикнул он, отбросив с глаз кудрявую челку и помахав Чеде поверх голов Тарика и Хамида.

Чеда ненавидела, когда Рафа так ее называл, но выдавила улыбку и протиснулась к ним сквозь толпу.

– Как сам, Рафа? – Прозвучало как-то глупо и по-детски, но Рафа не заметил: радостно улыбнулся в ответ и подтолкнул ее коленом.

– Ты куда?

– Ищу вот этих тупорогих. – Чеда кивнула на Эмре, Хамида и Тарика. Эмре глянул в ответ многозначительно, будто хотел рассказать какой-то секрет.

– И зачем они тебе? – покачал головой Рафа. – Ты для них слишком хороша. Слишком чистая и аккуратная.

Он не глядя взлохматил волосы Эмре.

Тот увернулся и попытался пригладить прическу, оглядываясь, не видал ли кто. Он больше всех заботился о своей внешности.

– Ну все, я в доки, братишка, капитан гавани обещался вино открыть. – Рафа ухватил Эмре за затылок и, несмотря на все его попытки вырваться, звонко чмокнул в лоб.

– А знаете, что? Он прав, – заявила Чеда. Эмре снова пригладил волосы и схватился за сумку так, будто она могла улететь. Они с Тариком и Хамидом вправду выглядели уличными мальчишками: грязные, в потертых, пыльных шароварах. – Вы все немытые, безнадежные обезьяны.

Тарик расправил плечи.

– Безнадежные? А сама-то!

Хамид ухмыльнулся. Он всегда стеснялся Чеды, но поглядывал на нее, думая, что она не видит. Такой скромник!

– Да уж получше тебя буду, Тарик Эсад'ава.

– Получше меня? – Тарик широко ухмыльнулся и пнул песок, окатив пылью ее сандали и аккуратные шаровары. – А вот и не согласен, госпожа Чеда!

Он все время ее так называл, потому что она жила с Дардзадой у Желоба. Хоть она и ушла после того, как Дардзада набил ей татуировку, Тарик не перестал. Чеда попыталась увернуться, но штаны и щиколотки оказались испачканы окончательно.

– Эй, хватит!

Тарик, конечно, не перестал и погнался за ней, но Чеда вдруг рванулась вперед и вмазала ему пощечину.

Он удивленно распахнул глаза. Эмре ухмыльнулся, Хамид ненатурально громко рассмеялся, и Чеда, не выдержав, рассмеялась в ответ. Ударила она сильнее, чем хотела, да что уж теперь.