Двенадцать рождественских свиданий

Лаура замолчала, глядя на Кейт, и Кейт знала, что она ждет ее ответа. Но не знала, что сказать. Она была ошеломлена. Почему она не знала? Перед ее глазами промелькнула целая жизнь. В голове стоял грохот.

– Когда он узнал, что ты собираешься там задержаться, то сказал мне забыть об этом. Я предложила ему написать тебе, рассказать о своих чувствах, извиниться за то, что был таким придурком. Но ты же знаешь, какой он упрямый. Он очень разозлился, смутился и заставил меня пообещать не рассказывать тебе. Сказал, что ему вообще не следовало приходить.

У Кейт кружилась голова.

– Почему ты мне не сказала?

– Я не знала, как лучше поступить. Я обещала Мэтту. Но пообещала себе, что, если в следующем своем письме ты упомянешь про Мэтта, я тебе расскажу. Но ты не вспомнила о нем. Твое следующее письмо было про Аарона… или как там его звали.

– Это было слишком важно, чтобы не говорить.

– Ты так хорошо проводила время. А Мэтт так ужасно повел себя с тобой. Я знала, как ты из-за него расстраивалась, так что подумала, зачем все менять, если ты и так счастлива? Это только усугубляло бы драму. Честно говоря, он умел создать драматический накал.

– Он сказал тебе, что любит меня?

– Я не знала, верить ему или нет. А потом он так быстро снова вжился в роль жалкого говнюка, что… я не знала, что думать.

– Почему сейчас ты мне это рассказала?

Лаура мигнула и снова принялась за ноготь.

– На случай, если это может что-то изменить. Если ты любишь его, и он может быть, тебя любит, но вы оба слишком упрямы, чтобы это признать.

– Очевидно, что он не питает ко мне любви. Я бы сказала, что сейчас его чувства прямо противоположные.

– Может, тебе просто поговорить с ним?

– Для этого уже немного поздновато. Нужно было сказать мне, когда это имело значение.

Кейт говорила тихо. Она испытывала одновременно много эмоций, но преобладал гнев по отношению к Лауре. Ее лучшей подруге Лауре. Лучшей подруге, которая не потрудилась сообщить ей, что Мэтт в нее влюблен. Как могла бы сложиться ее жизнь, знай она все?

– Клянусь, если бы я хоть на минуту верила, что это чувство взаимно, я бы сразу тебе рассказала, но ты была так увлечена Аароном.

– Все равно надо было рассказать.

– Предположим, что так. Ты все бросаешь, летишь назад, чтобы обнаружить, что он передумал. Это было вполне возможно, Кейт: его чувства скакали верх-вниз как гребаный йо-йо. Да что там, он женился меньше чем через год! Кто вообще женится в двадцать два года на первой встречной? Так что барометр его эмоций очень ненадежен.

Кейт поднялась. Лаура смотрела на нее умоляющим взглядом со слезами на глазах. Но Кейт было все равно.

– Надеюсь, теперь, когда ты излила душу, тебе стало легче.

Она оставила подругу одну в закрытой чайной и отправилась домой по темной дороге.

Холодный ветер обжигал щеки, но Кейт этого не замечала. Она знала, что вела себя несправедливо по отношению к Лауре, но не могла злиться на нее меньше. Зачем было говорить сейчас? Спустя столько лет, после ссоры с Мэттом и накануне ее отъезда? Почему сейчас? Разве что успокоить собственную совесть.

Снег хлестал ей в лицо, пока она брела домой по пустынному переулку. Снежный покров был таким глубоким, что ботинки полностью утопали. По другую сторону от проволочной изгороди сбились в кучу овцы, образуя призрачные пятна на поле. Ужасная погода и унылые сельские пейзажи отражали ее настроение.

Кейт изо всех сил пыталась понять, какие космические волны привели к ссоре с двумя людьми, которых она считала своими лучшими друзьями. Она не знала, чье предательство задело ее больше. Как Лаура могла скрыть от нее такое?

Ее преследовали призраки судьбы, которая могла бы у нее быть. Кейт видела на снегу руку Мэтта, обнимающую за плечи ее, а не Сару. Она представляла юбилеи, Дни святого Валентина, Рождество, дни рождения и праздники, фантомная жизнь, которая могла бы принадлежать ей, если бы Лаура решила по-другому.

Вернувшись домой, Кейт нашла на кухонном столе пирог с запиской:

Кейт,

Эвелин решила, что тебе нужно поднять настроение, и приготовила тебе стейк и грибной пирог. Люблю тебя, папа.

Пирог был еще теплым. Кейт взяла вилку и отнесла пирог в гостиную. Она зажгла гирлянду на елке, развела огонь и включила телевизор. Сейчас самое подходящее время для пирога.

Телефон Кейт на кофейном столике громко зажужжал, и вилка, лежащая рядом с тарелкой, завибрировала. Кейт проснулась, в гостиной было темно, если не считать тлеющих углей камине и мерцания черно-белого фильма ужасов по телевизору.

Кейт наклонилась и подняла телефон. Часы показывали 00:17.

– О боже, – простонала она. При каждом движении с груди на ковер падал дождь из крошек. Она вытерла мокрую щеку. Кейт посмотрела на подушку, где темнело мокрое пятно.

– Ой, ужас, – простонала она, поняв, что спала в луже собственных слюней.