Двенадцать стульев

…ни денег, ни квартиры… не было даже пальто… в зеленом, узком, в талию, костюме… лаковых штиблетах… Носков под штиблетами не было… Как и в случае с Воробьяниновым, при описании одежды и обуви героя акцентированы контрасты, подсказывающие читателю-современнику наиболее вероятное их объяснение.

Социальный статус героя специфичен. В Старгород вошел бывший арестант, неоднократно судимый и совсем недавно освободившийся, то есть преступник-рецидивист.

В самом деле, бездомный, не имеющий холодной весной (лед на лужах) ни пальто, ни носков, не путешествует в модном костюме и щегольской обуви. Зато для рецидивиста тут ничего необычного.

Квартиры у него нет и быть не должно. Советским законодательством предусматривалось, что осужденные «к лишению свободы» лишались «права на занимаемую жилую площадь».

Значит, бездомным он стал после первого срока, вернуться некуда. Соответственно, гардероб хранить негде, вся одежда – на себе: зимой теплые вещи покупаются, летом продаются. И если «молодого человека двадцати восьми лет» арестовали до наступления холодов, то пальто он не носил.

Одежду и обувь Бендер постольку сохранил, поскольку их отобрали после вынесения приговора и вернули при освобождении. В «местах лишения свободы» арестантов одевали и обували по казенному образцу. А вот носки разрешалось носить свои. Что и делали многие, пренебрегая казенными холщовыми портянками.

Но даже за полгода «лишения свободы» носки ветшали до полного износа. Выходить же на свободу в щегольских туфлях и портянках было неуместно. Дорогая обувь «на босу ногу» – характерная примета только что освободившегося арестанта.

Осведомленный современник догадывался и о том, что́ за обстоятельства вынудили героя добираться до города пешком. Дело тут не только в послетюремном безденежье. При освобождении выдавали деньги. Однако на вокзалах и крупных железнодорожных станциях обычно дежурили наблюдавшие за приезжими сотрудники ГПУ и милиционеры. Им на глаза луше было не попадаться – во избежание различных осложнений, связанных с криминальным прошлым «молодого человека двадцати восьми лет».

Потому, даже если недавний арестант и купил билет, появляться на городском вокзале нецелесообразно. Иное дело – ближайший полустанок, где редко бывают сотрудники угрозыска и ГПУ. Оттуда добираться пешком до города не так удобно, как поездом, зато и вероятность нежелательных встреч почти исключена.

Вполне понятно также, почему рецидивист выбирает город, где раньше не бывал. Там, во-первых, нет знакомых сотрудников угрозыска. Во-вторых, губернский центр достаточно велик, чтобы на улицах приезжий был не слишком заметен.

…В руке молодой человек держал астролябию… Согласно рукописи, «молодой человек» держал еще и «длинный рулон плотной бумаги», но при редактировании для журнальной публикации эти слова зачеркнуты. Астролябия – угломерный прибор для определения географических широты и долготы. Используется, в частности, и при землемерных работах.

В связи с прозрачным намеком на криминальное прошлое владельца щегольского костюма и обуви, при этом путешествующего без носков, читатель мог догадаться, что астролябия изначально не была его собственностью.

…«О Баядерка, ти-ри-рим, ти-ри-ра!»… Ария из оперетты И. Кальмана «Баядера» (1921).

…Для… женотделов… Речь идет о так называемых женских отделах – подразделениях партийных комитетов государственных учреждений и предприятий. Задачи – ведение пропаганды среди женщин, вовлечение их в партию, выдвижение на руководящую работу и т. п.

…из канцелярии Маслоцентра… Маслоцентром называли Всероссийский союз молочной кооперации, который входил в систему сельскохозяйственной кооперации страны, объединяя молочно-животноводческие крестьянские кооперативы. Эта организация курировала, в частности, производство на заводах молочных продуктов.

…продана… слесарю… В рукописи – «интеллигентному слесарю». При редактировании для журнальной публикации определение «интеллигентному» зачеркнуто, хотя с учетом следующих далее эпизодов оно вполне уместно.

…Ленских событий… Имеется в виду забастовка рабочих золотых приисков на реке Лене весной 1912 года. Она завершилась столкновением с войсками, что привело к значительным жертвам – свыше пятисот раненых и убитых.

Эти события широко обсуждались российской леворадикальной прессой. В советской историографии трактовались как пример «бесчеловечной капиталистической эксплуатации».