Двенадцать стульев

Поведение Кирилла Владимировича, считавшегося «блюстителем российского престола», многие эмигранты находили эпатажным, не соответствующим высокому положению. А в 1924 году он еще и объявил себя «императором всероссийским», что обусловило перманентный конфликт, весьма иронически обсуждавшийся советской периодикой.

…чувствовал вдохновение – упоительное состояние перед выше-средним шантажом… Очередной намек на криминальное прошлое Бендера – мошенника, брачного афериста, шантажиста и т. п. В соответствии с тогдашней юридической терминологией, шантажом именовалось вымогательство, то есть требование «передачи каких-либо имущественных выгод или же совершения каких-либо действий», сопряженное «с угрозой огласить позорящие потерпевшего сведения или сообщить власти о противозаконном его деянии».

Срок «лишения свободы» за шантаж не превышал двух лет. Таким образом, до прихода в Старгород Бендер мог отбывать наказание и за подобное преступление.

…два года со строгой изоляцией… В соответствии с тогдашним УК УССР, такая мера наказания могла быть применена за недонесение о «контрреволюционных преступлениях».

…жаловались на уравнительные… В данном случае речь идет о промысловом налоге на частное предпринимательство. Налог этот состоял из патентного и уравнительных сборов.

Патентные сборы были фиксированными, размеры их устанавливались централизованно, сборы взимались при выдаче периодически возобновляемых разрешений на торговлю. Размеры же уравнительных фактически произвольно определялись местными властями и взимались с оборота.

…И вот всю ночь безумец бедный, куда б стопы не обращал… Неточно цитируется строка из «Петербургской повести» Пушкина «Медный всадник».

…чертог вдовы Грицацуевой сиял… – аллюзия на стихотворение Пушкина «Чертог сиял…», вошедшее в «Египетские ночи».

…«На заре ты ее не буди»… – романс А. Е. Варламова на стихи А. А. Фета.

…Новохоперск… – уездный город Воронежской губернии. Своего рода символ провинциального захолустья в фельетонистике 1920-х годов.

Часть вторая

Глава XVII Среди океана стульев

…Статистика знает все… Панегирические рассуждения авторов о статистике – тоже своего рода примета времени. 1925–1927 годы можно считать периодом расцвета статистики в СССР.

Правительство, озабоченное контролем промышленности и сельского хозяйства, где еще допускалась частная инициатива, всемерно поощряло статистические исследования. Однако в 1928 году конъюнктура изменилась.

Частная инициатива целенаправленно изгонялась. Проводилась жесткая централизация, планировались колоссальные расходы на ускоренную индустриализацию, а также очередную реформу сельского хозяйства – пресловутую коллективизацию.

В связи с этим было официально признано неуместным обнародование результатов широкомасштабных статистических исследований. Они могли отразить падение среднего уровня жизни. Прежде всего – в области потребления сельскохозяйственной продукци.

От статистики требовали решения пропагандистских задач. Ученых, выразивших несогласие с таким подходом, преследовали. Да и вообще любые суждения о важной роли статистических исследований считались нежелательными.

…Гаргантюа, король дипсодов… Объединены два героя романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Необычайной прожорливостью отличался великан Гаргантюа, тогда как королем дипсодов, то есть жаждущих (греч. dipsa – жажда), был его сын Пантагрюэль.

…силач Фосс… Имеется в виду известный на рубеже XIX–XX веков цирковой артист, выступавший под именем Эмиль Фосс (или – де Фосс, что, возможно, псевдоним), борец необычайной силы и веса. Гастроли этого «чемпиона-атлета из Штеттина» часто сопровождались серией скандалов, организованных с рекламными целями.

К примеру, приехав в город, он отправлялся в вокзальный ресторан, где публично заказывал и съедал сразу десять обедов, выйдя из ресторана, садился в специально подготовленную извозчичью пролетку, буквально разламывавшуюся под его тяжестью. А перед началом состязаний исключительно для «силача Фосса» на арену выносили большое блюдо с целым жареным поросенком и четвертью водки, что – не без некоторых цирковых уловок – тут же поглощалось «на глазах у изумленной публики».

Даже после окончания спортивной карьеры Фосса публика не забывала о нем, так как своеобразные «выступления» в ресторанах и трактирах не прекращались, вот только цирковые импресарио более не платили по счетам. Дело доходило до полицейских протоколов, и скандалы оказывались отнюдь не рекламными. Анекдоты о прожорливости «силача Фосса» были популярны и в предвоенные годы.