Двенадцать стульев

…первый удар большого крымского землетрясения 1927 года… Речь в данном случае идет о землетрясении 11 сентября 1927 года, однако первое, куда менее сильное, было гораздо раньше – 26 июня.

Крымское землетрясение – подобно многим другим эпизодам романа – событие, имеющее «газетный» статус. Но 11 сентября в советской печати никаких сообщений не было, что и понятно: катастрофа произошла ночью.

12 сентября – в понедельник – «Правда» не выходила. И первый отклик на землетрясение появился день спустя.

Это было краткое сообщение, которое затем стало рубрикой «Землетрясение на Юге России». Приводились сведения о жертвах и материальном ущербе.

14 сентября опубликована подборка информационных материалов «Землетрясение на Юге России. Больше всего пострадали Ялта, Гурзуф и Алупка. В Ялте 13 убитых и 358 раненых, из которых 38 тяжело».

16 сентября объем рубрики принципиально уменьшился. В заголовке же – новая пропагандистская формула: «Паника улеглась. – На курортах образцовый порядок».

В действительности удары повторялись, бедствия множились. Только 24 сентября «Правда» смогла оптимистически сообщить, что это «первый день без толчков».

Однако бедствия оказались велики. Сведения о них печатались.

Что до сюжетной функции землетрясения, то она проста. Катастрофа меняет планы героев. Но вмешательство стихии – отнюдь не роковое. Несмотря на «удар в девять балов», последний театральный стул найден и вскрыт. Препятствие оказалось преодолимым.

Впрочем, есть у землетрясения и дополнительная сюжетная функция. Обусловленная политическим подтекстом романа – борьбой руководства коммунистической партии с «левой оппозицией».

На конец 1927 года было назначено важнейшее партийное событие – XV съезд. Потому руководство наносило оппозиционерам все новые удары.

Цель их вполне понятна. Сталинцы заранее обеспечивали контроль хода съезда и его решений.

В частности, 11 сентября передовица «Правды», озаглавленная «О предъсъездовской дискуссии» и подписанная литерой «Е», дала понять оппозиции, партийной общественности и всем заинтересованным, что партия не потерпит никакой принципиальной дискуссии. Судьба «фракционеров» предрешена.

В статье указывалось, что прежние дискуссионные методы более непригодны. Акцентировалось: «Партии нужна деловая дискуссия, в которой тезисы ЦК получили бы внимательную критическую проверку со стороны партийных масс, под углом зрения практического опыта работы местных низовых организаций и членов партии».

Такой подход и противопоставлялся тому, что использовался сторонниками Троцкого. Автор статьи утверждал: «Совершенно другую дискуссию пытается навязать партии оппозиция. Ее представители, выступая и на пленуме и после пленума, в ячейках и т. д., упорно пытаются сорвать установленный ЦК и ЦКК план деловой дискуссии и протащить свой фракционный план дискуссии».

Имелась в виду чуть ли не диверсия. Автор статьи утверждал, что «вместо обсуждения деловых практических задач, стоящих перед XV съездом, оппозиция стремится навязать партии снова и снова обсуждение оппозиционной программы, которую изготовила на досуге оторвавшаяся от масс и обанкротившаяся группка «бывших вождей», а теперь просто интеллигентов-одиночек».

Завершалась статья угрозами. Автор заявил: «Терпение нашей партии не безгранично. Дальше выносить обман, лицемерие, неподчинение, интеллигентскую распущенность и барский анархизм в своей партии большевики не будут».

12 сентября Троцкий и Зиновьев отправили в Политбюро ЦК партии записку, где – наряду с «международным положением», конфликтами партийного руководства и оппозиции – отдельным пунктом характеризовалась цитированная выше статья. Она, по словам оппозиционеров, не соответствовала надеждам «широких масс партии. Передовица проводит совершенно неслыханное ограничение прав членов партии на сознательное участие в партсъезде».

Таким образом, официальная дата крымского землетрясения – 11 сентября – не ознаменовалась публикациями о стихийных бедствиях. Зато в «Правде» произошло, так сказать, политическое землетрясение: сталинцы обозначили свой принцип – никакой сколько-нибудь массовой оппозиции нет. Потому и нечего ждать съезда, чтобы в этом убедиться.

Ялтинский эпизод отражает политическую ситуацию начала осени 1927 года в согласии с официальной точкой зрения. Соответственно, оппозиция прогнозирует глобальный крах Советского государства и «мировой революции», однако граждане СССР живут своими проблемами, ни о чем подобном не заботясь. И они правы.

«В чем дело?» – восклицает Остап Бендер. – «Заседание продолжается!».

Глава XLIII Сокровище

…УОНО… – уездный отдел Наркомпроса.

…в брезентовой спецодежде и в холодных сапогах… Вероятно, сторож на дежурстве носит обмундирование пожарного: широкая брезентовая куртка-плащ с капюшоном, брюки того же материала, сапоги с головками из грубой сыромятной кожи без подкладки и брезентовыми голенищами.