Двенадцать цезарей

Консул Октавиан, Марк Антоний и Лепид выбрали для встречи остров. В ноябре 43 г. до н. э. три человека — наследник Цезаря, его бывший заместитель и великий понтифик, который годом раньше стал магистром конницы Марка Антония, — решили объединить усилия. Как и в предыдущем триумвирате, в этом союзе скрывались глубокие трещины: взаимное недоверие, личная неприязнь. В этом случае триумвират существовал в течение десяти лет. Триумвиры, борясь с растущей силой тираноубийц, объединились, используя имя Цезаря. Их право наследования можно было назвать спорным, но оно тем не менее обеспечивало идеологическую основу для свержения конституционного правительства Рима. Триумвиры стремились к господству над Римским миром — труднодостижимой цели, требующей победы над армиями Востока, собравшимися под знаменами Брута и Кассия, и устранения сына Гнея Помпея, Секста Помпея, расположившегося лагерем в Сицилии и возглавлявшего Римский флот. Этого можно было добиться только одним средством — войной.

Издержками войны являются не только смерть и страдания, у нее есть также финансовая сторона. Хотя триумвиры наградили себя консульской властью на пять лет, они чрезвычайно нуждались в деньгах. Веллей Патеркул приписывает решение этого вопроса Антонию и Лепиду: Октавиан протестовал тщетно, так как оказался один против двоих.[40] Во второй раз триумвират своекорыстных авантюристов наложил на Рим проскрипции. Октавиан действовал безжалостно, забыв о первоначальных возражениях. По свидетельству Светония, в его приверженности убивать и грабить не было и следа равнодушия, жизнь потеряли триста сенаторов и две тысячи всадников, он без колебаний добавил в списки Гая Торания, собственного охранника и бывшего коллегу отца. Октавиан заплатил за это репутацией — среди прочего его обвинили в жадности к коринфским вазам, принадлежавшим внесенным в проскрипционные списки. Не исключено, что именно этот факт послужил причиной его последующей осмотрительности по отношению к роскошному убранству. Репутация Октавиана пострадала также в битве при Филиппах, в которой, сражаясь вместе с Марком Антонием, он помог нанести решающее поражение армии Брута и Кассия. Львиная доля победы принадлежала Антонию, но именно Октавиан действовал с максимальной жестокостью. Его поведение в корне отличалось от широко восхваляемого милосердия, которое Цезарь проявлял к побежденным. В таких обстоятельствах слова Августа о том, что он сын бога, показались, бесспорно, лицемерными. Он произнес их 1 января 42 г. до н. э. вслед за возданием божественных почестей Цезарю, которые одобрил сенат и триумвират.

Раздел трофеев после битвы при Филиппах касался ни много ни мало всего Римского мира. Основная часть досталась Октавиану (Запад империи, включая Италию) и Марку Антонию (Восток империи и область Галлии к западу от Альп). Подозреваемый в симпатии к Сексту Помпею Лепид получил намного меньше: провинцию Африка, и это было явное понижение в правах. При Филиппах умерла идея Римской республики, как она понималась до сего времени, а с ней пали многие ведущие семьи. Перед Римом открылась дорога к переменам. Окончательным победителем стал человек, который с кровавой целенаправленностью преследовал личные амбиции и добивался самореализации, скрывая собственные цели под борьбой за восстановление старых идеалов общества и разделение власти. Ничего удивительного, что его назвали Августом. Его «укрепление» зиждилось на полномочиях, которые он присвоил на поле сражения под Филиппами и поставил на службу собственным интересам. Это было абсолютное лицемерие, которое тем не менее обеспечило Риму стабильное правление и логически обоснованную политику. Чтобы получить власть, Октавиану требовалось победить Республику, чтобы остаться у власти, он имитировал ее возрождение.

В его наследстве отсутствовал стабилизирующий фактор. Цезарь обеспечил Октавиана репутацией, но идеологический фундамент был непрочным. Правление Августа будет культом личности. Используя его, Октавиан со временем победил Марка Антония. Но мишенью, когда спустя почти десять лет была признана неприкрытая вражда с коллегой-триумвиром, стал не Антоний. Вместо него он выбрал женщину, Клеопатру VII, царицу Египта.[41]