Двенадцать врат просветленной повседневности

Дар и я – друзья с детства. Мы познакомились в секции по прыжкам на батуте. И чего только ни вытворяли, дабы доказать друг другу свою храбрость. Например, забирались по приставной лестнице на рекламный щит, установленный на крыше нашей школы, и сигали вниз, на мягкий мат во дворе. Я-то, впрочем, долезал всего до пятой ступеньки, зато Дар всегда прыгал с самой верхотуры. Так что я не особо удивился, когда через десяток лет он стал одним из самых знаменитых каскадёров современности.

В кино его трюки стали, мягко говоря, несколько сложнее. Вот он в беге, не предельной скорости, разворачивается спиной, выбивает собой окно, пролетает шестнадцать этажей и – эффектный кульбит в завершение – приземляется на воздушный мат. Или: по кромке Большого Каньона высотой в полтора километра несётся в клубах пыли автомобиль. Резкий поворот руля – и машина ухает в бездну. За пару секунд надо успеть выбраться, прыгнуть и раскрыть парашют. Для полноты упомяну ещё картины о прыжке с верхушки небоскрёба Capitol Records в Лос-Анджелесе и падении с вертолёта в ста метрах от земли на воздушную подушку (с такой высоты она выглядит не больше почтовой марки). Как-то Дар поведал мне о своём правиле, которого неизменно держался: «Если дёргаешь парашютное кольцо, когда люди внизу выглядят как муравьи – всё в порядке, а если уже муравьи стали размером с людей – можешь не торопиться». Да, чувства юмора ему было не занимать.

Многие полагали, будто страх ему от природы неведом – то ли отвага врождённая, то ли просто «не все дома». Я, близко его знавший, скажу: ни то, ни другое.

Просто была у него одна чудодейственная мантра, дающая силы и безмерное мужество. Каждый раз, подходя к обрыву пропасти или заводя фургон, из которого предстояло выскочить за секунду до взрыва, он неизменно её повторял, всё быстрее и громче: Бо жека койже ятру содна ко… Бо жека койже ятру содна ко… Божекакойжеятрусоднако… БОЖЕКАКОЙЖЕЯТРУСОДНАКО… БОЖЕ, КАКОЙ ЖЕ Я ТРУС, ОДНАКО!

Да, одни из самых отважных сорвиголов современности был до смерти напуган, выполняя каждый свой трюк. Сердце рвалось из груди, дыхание перехватывало, крупная дрожь била тело, он весь взмокал – но делал задуманное: прыгал, рулил в пропасть, раскрывал парашют в ста метрах от земли. [25] Так, может, и нам – в куда менее опасной повседневности, – невзирая на страх, реализовывать свой потенциал?

Ральф Уолдо Эмерсон как-то изрёк: «Сделай то, чего боишься, – и страх умрёт». Мудрые слова. Но абсолютно неверные. Страх не умирает. А если на время и исчезает, то порой лишь затем, дабы вновь неожиданно встать на пути. Так что задача не в том, чтобы дождаться его смерти. А в том, чтобы взглянуть ему в лицо, пока он не умертвил наши души, когда мы ещё в расцвете телесных сил.

Анатомия тревог

Мореходные знания не помогают успокоить штормящее море – зато подсказывают, как направить паруса, задраить люки и покинуть эпицентр ненастья. И знание физиологии родов не гасит родовые потуги, зато очень помогает их перенести. Поэтому я предлагаю: давайте досконально изучим симптомы страха – то есть то, как физически себя, откровенно боясь, ощущаешь, – и это поможет с ним справиться.

При малой боязни – смутное беспокойство, тень озабоченности, лёгкая нервозность – симптомы почти неприметны: едва ощутимая перемена в дыхании, чуть нахмуренная бровь, нервное движение губ, слегка сжатые зубы. Но если близится явная угроза – кровь заполонят адреналин и глюкоза, приведя мышцы в боевую готовность, для борьбы или бегства от опасности. Во рту пересыхает, сердце учащённо бьётся, дыхание убыстряется, мельчает либо на мгновение затаивается.

Страх – как и боль – психологически некомфортен. Но должно ли ему быть иным? Оба явления призваны привлечь внимание к опасности происходящего.

И порой необходимо терпеть то, что больно, и делать то, что страшно.

Образы

Никто, на самом деле, не пугается петь и говорить на публике, сдавать сложные экзамены, менять работу. Даже прыгнуть с парашютом – и то не проблема, хоть бы кто и видел до того парашют лишь в кино. В действительности человек боится мысленных образов того плохого, чему есть вероятность случиться, – вылетит из головы его заготовленная речь, он «даст петуха», провалит экзамен, останется безработным, забудет (от свиста в ушах и устрашающе близящейся земли) дёрнуть кольцо. И даже, по сути, не этого всего он боится, а эмоциональных или физических следствий – смущения, стыда, боли, смерти – самого наихудшего из всего вообразимого.

Представьте себе роскошный океанский круиз. Представили? Что у вас получилось: весёлые банкеты, прогулки в портах экзотических стран, прекрасные закаты, спящая гладь Океана – или гибель «Титаника»? Поход на природу: красивейшие виды, костры с песнями в окружении друзей, мерцающее звёздами небо – или вездесущие муравьи, ночные дожди, заливающие палатку, и сбежавшие из тюрьмы уголовники, засевшие в кустах неподалёку? Ожидания, во многом, формируют наш жизненный опыт – так что полные страха ожидания задают полную страха жизнь.