Дверь к смерти

– Это преступный акт! – заявил Джозеф Дитмайк. Слова его были мужественные, но голос предательски дрожал.

Вульф, подойдя к Джозефу, отрицательно покачал головой.

– Я с вами не согласен, – заявил он миролюбиво. – У нас был ключ. Признаю, что пистолет в руках Гудвина несколько драматизирует картину, но все, к чему я стремлюсь, это – всего лишь поговорить с вами. Я просил вас об этом днем, вы мне отказали. Сейчас, несмотря на поздний вечер, я выполню свое намерение.

– Вам это не удастся! – заявил Дитмайк-старший, посмотрел на сына и приказал:

– Пойди к парадному входу, вызови сюда полицейского.

Я жестом остановил Дональда.

– Не забывайте про мой пистолет, – голос у меня звучал необычно вкрадчиво, а черный зрачок дула глянул прямо в душу Дитмайка-старшего. – Я могу им воспользоваться, чтобы ударить по голове или прострелить вам ногу… Уверяю вас, что если бы я не был готов пустить его в ход в случае необходимости, его бы у меня в руках не было.

– Еще одно оскорбление, – презрительно процедила сквозь зубы Сибил. Она не сделала ни единого жеста, даже не изменила своей соблазнительной позы, которая при сложившихся обстоятельствах выглядела нарочито-вызывающей:

– Вы действительно воображаете, что мы будем здесь сидеть и разговаривать с вами под угрозой оружия?

– Нет, – сказал Вульф, – пистолет – это скорее формальность, но разговаривать вы со мной несомненно будете. На то есть причина. Чтобы ее объяснить, мне потребуется несколько минут. Могу я сесть?

Отец, дочь и сын одновременно крикнули:

– Нет!..

Но Вульф подошел к широкому креслу и сел.

– Поразительная нелюбезность… Мне придется ослушаться вас, господа, в ваших же интересах. В этом есть настоятельная необходимость. К тому же я вынужден был переходить вброд ваш проклятый ручей.

Он наклонился, стащил с ног носки, завернул до колен мокрые брюки, потом потянулся направо к маленькому коврику.

– Прошу прощения, я тут немного наследил, – сказал он, оборачивая ноги ковриком.

– Замечательно, – прошипела Сибил. – Уж не думаете ли вы, что мы не решимся выгнать вас на снег с босыми ногами?

– В этом он глубоко ошибается, – подпевая дочери, сказал Дитмайк, голос которого теперь звучал громче и увереннее, чем минуту назад.

Вульф продолжал с невозмутимым видом:

– Для начала я хочу обратить ваше внимание на следующее. Все обитатели этого дома, при расследовании убийства, станут объектами не только юридической проверки, но и внимания общественности. Ваше поведение и поступки на протяжении последних лет приобретут самую широкую огласку. Случившееся в прошлом может иметь решающее значение для доказательства вины преступника сейчас. Ну, а каковы репортеры, не мне вам рассказывать… они готовы ВСЕ опубликовать в газетах.

– Та-ак, – презрительно протянула Сибил, все еще возлежа на подушках.

– Черт побери, – продолжал Вульф, не обращая на нее внимания. – Ведь это прошлое есть у каждого из вас!.. Возьмем хотя бы приобретение мистером Хофференом дома с прилегающим участком всего-то в нескольких милях отсюда. Не сомневаюсь, что вы все помните это имя – Хофферен? Откуда он взял деньги, а? И куда отправился один из членов его семьи, кстати, вам всем тоже хорошо известный, и почему?

Газеты захотят узнать все факты этой пикантной истории, репортеры будут рыскать по всей округе, тем более, что их не пускают на территорию вашей усадьбы. Ну, а я с радостью им помогу, тем более, что у меня есть некоторый опыт общения с членами вашего семейства, больше того, имеются весьма убедительные и неотразимые факты.

Джозеф Дитмайк сделал шаг вперед да так и застыл. Сибил, наконец, оставила свои подушки, села прямо.

– Эти факты, – продолжал Вульф, – возможно, не окажут непосредственного воздействия на присяжных, разбирающих дело об убийстве Дими Лауэр, но они имеют чрезвычайное значение для людей, неофициально занятых расследованием, ибо дают характеристику участникам преступления, ну а публику будет интересовать решительно все. Есть такое выражение – перетряхивать грязное белье – оно вам известно… Соседи по округе захотят узнать, как в настоящее время чувствует себя мисс Флоренс Хофферен, оправилась ли она от совершенного на нее здесь покушения и исчезли ли страшные следы на ее шее… Они потребуют поместить в газетах ее фотографии в разных видах. Они попросят…

– Вы – грязная свинья! – закричала Сибил.

Вульф, покачав головой, спокойно ответил:

– Это всего лишь то отвратительное зловоние, которое вызывает каждое убийство.

– Боже мой!.. Как мне хотелось уничтожить вас в ту самую минуту, когда вы переступили порог моего дома! Я предчувствовал… – резким голосом заговорил Дитмайк, Его трясло от ярости, но он всячески старался это скрыть.