Дверь в никуда

Никита прислушался к внутренним ощущениям. Где-то глубоко, на границе сознательных ощущений, он почувствовал тепло контакта с Тепе. Ему этот контакт мог служить только маяком для возвращения, но Тепе наверное получал больше. Возможно он даже видел все происходящее здесь глазами Никиты. Тепе не слишком демонстрировал свои возможности, хотя видно было, что он знает о происшедшем в иномирье больше, чем ему рассказывали. Наверное боялся, что его телепатическое наблюдение может быть неприятно Никите. Но Никите сейчас было все равно. Он ведь тоже соединялся с мыслями Тепе несколько раз и знал, что тот никому не выдаст чужие тайны. Да его эти личные тайны и не интересуют вовсе, ему любопытны тайны мира. Так что пусть его смотрит.

— Сейчас я не вижу разницы когда и откуда возвращаться. Тепе я чувствую так же, как и в лесу эльфов.

— Ну и прекрасно. Значит сделаем так, как предложила Аня — завтра двинемся по дороге к следующему поселку.

Ну и прекрасно. Завтра, так завтра. Нам, шоферам, один черт — прикажут завтра ехать, так завтра поедем. А прикажут возвращаться, так вернемся. Такое ощущение появилось у Никиты, когда он лег у костра, положив голову на пахнущее смолой поленце. В конце концов, в этой экспедиции он исполнял всего лишь роль транспортного средства. Устал он от всего этого, и не интересовали его больше проблемы развития иных цивилизаций. Пусть Ербол роет землю по поводу технологии слоистой бронзы, а ему что до этого? Он ведь не психоисторик, а всего лишь междумирный паром. Что-то не интересуют его тонкости развития здешних дикарей. Дикари, они и есть дикари. Куда приятнее смотреть в звездное небо. Здесь оно совсем другое. И не только по расположению звезд. Главное — нет тех движущихся в немыслимой вышине бессчетных огоньков космических станций. Почему он до сих пор ни разу не был в космосе, не побывал на Луне? Дальше не слишком попадешь без дела, а туда — пожалуйста.

— Вернемся в наш век — сразу слетаю на Луну! — сказал он. И был очень удивлен, услышав веселый хохот Ани. Ербол с Сепе, как заметил Никита, тоже были в недоумении.

— Вы поняли: — объяснила Аня — Никита впервые назвал наш двадцать второй век своим. Раньше он всегда говорил про него: ваш век, этот век, а своим считал двадцатый. А теперь наконец-то стал своим в нашем веке. Поздравляю тебя, Никита, теперь ты наш человек. Ради одного этого стоило прогуляться в иномирье.

Внезапно раздалось противное зудение — сработала система датчиков, которые Ербол каждый раз выставлял вокруг лагеря. Аня сказала спокойно:

— Сюда кто-то идет.

— Никого не чувствую — сказал Ербол.

— По приборам один человек.

— А для меня полная пустота — Ербол был выведен из равновесия своей неспособностью почувствовать другого человека.

Из леса вышел высокий старик в островерхой шляпе и просторном плаще, с тяжелым посохом, больше всего напоминавшим дубину. Длинные седые волосы скрывали уши, так что не было понятно человек он или эльф. Старик подошел к костру и неторопливо оглядел всех сидящих. Потом взгляд его остановился на Ерболе. Старик подошел к бревну напротив Ербола и величавым жестом согнал Сепе с занятого места. Сепе торопливо отдернулся в сторону, старик сел и уставился на Ербола пронзительным взглядом. Ербол вздрогнул и замер.

Молчание тянулось долго. Ербол и старик сидели неподвижно, глядя друг на друга через огонь. Наконец Аня не выдержала:

— Ербол, что с тобой? Ты меня слышишь?

Ербол нетерпеливо отмахнулся:

— Не мешай, мы разговариваем. Потом.

Потом Аня и Никита почти час пялились на Ербола и пришельца. А Сепе невозмутимо подкладывал поленья в костер.

— Ложились бы вы спать, — предложил Сепе — у них это на всю ночь. Я чувствую, что они действительно пытаются разговаривать, но суть от меня ускользает. А вы и вовсе ничем им помочь не можете. Ложитесь, я посторожу.

Делать действительно было нечего, пришлось последовать совету Сепе. Сон, как ни странно, пришел быстро. О чем он был — Никита не запомнил, но утром проснулся свежим и в хорошем настроении. Аня проснулась вместе с ним, как по команде. Сепе, все так же невозмутимый, сидел у костра. А Ербол и старик спали. Сепе уступил старику свой коврик, а вот спальника тот не взял, обойдясь своим плащом. Теперь можно было хорошо рассмотреть ночного пришельца. А вот рассматривать в нем было нечего: обычный средневековый старик, закутанный в плащ из толстой ворсистой ткани темно-бурого цвета. Под плащом одежда из замши. Лицо старого азиата. Типичный Дерсу Узала. Ушей его по прежнему не видно, глаза закрыты. В свете костра Никита не смог определить, похожи его широко раздвинувшиеся в темноте зрачки на вертикальные эльфийские или круглые человеческие.

Пока Никита с Аней сбегали к ручью, где Никите снова удалось насладиться зрелищем Аниного купания, Сепе все так же сидел на бревне. А потом он протянул Ане Ерболов мобильник, улегся на коврик Никиты и ушел из этого мира. В умелых Аниных руках мобильник заговорил голосом Ербола: