Дверь в полнолуние

Мари нервно поднялась и подошла к окну. Отвернувшись, чтобы не видеть его лица, строго спросила:

– Макс, я надеюсь, что твое желание наладить отношения со мной и Лизой не продиктовано необходимостью объединить акции.

Он растерялся:

– Ты о чем? При чем тут акции?!

Мари терпеливо продолжила:

– Дорис говорила, что ты недоволен решением отца.

Вся кровь хлынула ему в лицо, застучала в ушах, отозвалась утренней головной болью:

– И ты решила, что я приехал сюда из-за этого? Послушай, я, может быть, не был слишком разборчив в связях с женщинами, но никогда и никто, слышшь, не мог упрекнуть меня в желании заполучить деньги жены.

Мари неожиданно предложила:

– Я приготовлю чай?

Макс пожал плечами, и она кивнула, вышла в кухню. Ему было слышно, как зашумела вода, звякнули чашечки.

Хорошего же она мнения о нем и его семье. Дорис, эта чертова кукла.

На низком столике около кресел лежали два больших альбома. Он машинально раскрыл верхний. Раскрыл – и оторопел: альбом был заполнен вырезками из газет и журналов. На всех клочках бумаги и картона было его имя и его, Макса, лицо!

Макс торопливо перелистал альбом. Да у него самого и сотой доли этих материалов не было!

Он вытащил нижний альбом, и посмотрел на даты первых публикаций. Сколько ему было тогда? Лет двадцать шесть. Кто мог собирать этот альбом? Мари?! Да нет, ей самой тогда было лет десять-двенадцать. Ничего не понятно.

И тут его осенило: выходит, она раньше, задолго до встречи с ним, знала, кто он такой?! Неудивительно, что она так много знала о гонках. Что же, она сама подстроила ту встречу в гостинице, а потом. Потом родила ребенка, сыграла на чувствах отца. Неужели это возможно? Впрочем, а почему нет? Результат – налицо: Лиза – его дочь, любая экспертиза это докажет, и акции практически принадлежат ей.

Макс вспомнил историю с немецким теннисистом, не так давно вызвавшую столько разговоров.

От бешенства у него перехватило дыхание.

Мари вошла в комнату с подносом. Аккуратно составила все на стол и обернулась к нему.

Конечно, она увидела альбомы в руках Макса, и, невольно подтверждая все его худшие опасения, смутилась и покраснела.

Он оценивающе посмотрел на нее:

– Надеюсь, твой приятель тогда не слишком пострадал?

– Какой приятель? – растерянно спросила Мари.

– Тот самый, с которым ты разыграла сцену нападения. Думаю, тебе стоило бы подвизаться на сцене – сыграла ты тогда вполне достоверно.

Мари закусила губу и смотрела на него исподлобья.

– И не надо играть со мной сейчас, я все равно ничему не поверю. Ты сделала ошибку – прокололась с этими альбомами. Не надо было так долго хранить их. Вырезки собраны за период, гораздо больший, чем то время, что мы с тобой знакомы. Значит, ты задумала это давно. Я признаю, что тебе все здорово удалось. Сыграла ты безукоризненно, не сфальшивив ни в одной ноте. Признаю также, что и сам вел себя как дурак: геройствовал по полной программе, спасая красавицу из лап чудовища. В общем, заглотнул наживку, приготовленную по всем тонкостям психологии. И спал с тобой, и долго помнил. И сегодня ехал сюда и почти представлял себе, что и в моей жизни может случиться что-то по-другому, что-то получится иначе.

Мари молчала, и он подошел к ней, взял ее за плечо:

– Или вы с приятелем так все и задумали, с самого начала? Я должен был жениться на тебе, а потом.

Мари отшатнулась от него, высвободив плечо, и хрипло сказала:

– Убирайся отсюда, слышишь? Убирайся немедленно!

Она вышла из комнаты и где-то хлопнула дверью.

Все еще в бешенстве, он пошел за ней, и ворвался в комнату, намереваясь сказать ей, что если по ее вине отцу станет хуже, он убьет и ее, и ее приятеля.

Мари стояла на коленях и рыдала, уткнувшись лицом в покрывало.

Макс хотел было произнести гневную речь, но неожиданно взглядом уперся в фотографии на стене, и успел даже мимолетно удивиться тому, что делают в этой незнакомой комнате фото Лизы и Талгата, и его фото – точно, это его фото!..

Додумать он ничего не успел, потому что Мари, наконец, почувствовала его присутствие, и подняла голову.

Слезы на ее лице мгновенно просохли, Она схватила его за рубашку, и, ошеломленного и растерянного, доволокла до входной двери.

Калитка за ним захлопнулась с грохотом, и он остался стоять около машины.

Через минуту оглянулся на шум – Мари вылетела из дома, сунула ему в руки оба альбома, и он едва успел подхватить их.

Вдобавок ко всему вслед ему с крыльца полетела фотография, но не долетела, а упала в кусты цветуцух пионов и ирисов.

Входная дверь хлопнула, и на улочке воцарилась тишина.

Макс уселся в машину, но не уехал.

Он включил освещение в салоне, просмотрел альбомы. Потом вынул сигареты, закурил.

Это же надо быть таким идиотом, чтобы не узнать Марьяну!.. Ему ведь все время казалось, что он раньше был с ней знаком. Еще бы – и лицо, и взгляд, и манеры – все напоминает Лизу.

Вспомнились события пятнадцатилетней давности, тот сарай, где их заперли. И как Талгат, бесшумно отключив конвойного, темной тенью скользнул к машинам.