Дверь в стене

Когда все знаки и акценты были расставлены, викарий выпрямил спину, поднялся из-за стола и открыл входную дверь – посмотреть, какая погода на дворе. В ярком пятне света от распахнутой настежь двери он заметил в воздухе хлопья снега и хотел тут же сообщить об этом своему помощнику, но внезапно откуда ни возьмись перед его взором возник мистер Маршалл: тот стоял за калиткой, шатаясь, точно пьяный, и на лице его читалось сильнейшее возбуждение, словно он не находил слов высказать все, что у него накипело. Обретя наконец дар речи, он разразился потоком отборной и ничем не спровоцированной брани, употребляя такие гнусные и обидные выражения по адресу опешившего мистера Бервоша, что мне стоило большого труда убедить последнего во благо науки воспроизвести их для отчета.

Помощник викария узнал о появлении мистера Маршалла, когда услышал его злобную тираду. Он вскочил на ноги и из-за плеча своего начальника отчетливо разглядел мистера Маршалла. В следующее мгновение сквернослов пошатнулся и исчез в ночи так же внезапно, как и возник. Порыв ветра закружил хлопья снега, и дверь позади мистера Бервоша с лязгом захлопнулась. Мистер Бервош остался снаружи, а его помощник внутри.

В своем отчете Обществу психических исследований мистер Бервош привлек особое внимание к факту захлопнувшейся двери, усмотрев в нем доказательство квазиматериальной природы фантазмов: как иначе, вполне резонно замечает он, можно интерпретировать то обстоятельство, что исчезновение призрака повлекло за собой порыв ветра? Впрочем, вопрос этот прямо к делу не относится. Едва оправившись от изумления, мистер Бервош пошел к калитке, полагая, что Маршалл упал и лежит на земле, однако на тропе не было ни души – ни у калитки, ни выше по склону, ни ниже.

Вот, в сущности, и вся история с призраком, и сама по себе она, конечно, малоинтересна. Как я не преминул тогда же заметить, возможно, Маршалл, пребывая в нетрезвом состоянии, действительно проходил мимо, а его внезапное и якобы таинственное исчезновение объясняется просто тем, что он поскользнулся на обледенелой тропе. К тому же дверь захлопнулась, и все погрузилось во тьму, усилив эффект неожиданности. Тропа спускается вниз так круто, что путник, оступившись, легко может съехать по склону донизу в те считаные секунды, которые понадобились мистеру Бервошу, чтобы вновь открыть дверь. Надо сказать, мистер Бервош сам поначалу пришел к такому же выводу, и любой человек в здравом рассудке, полагаю, последовал бы его примеру.

Мистер Вендовер, конечно же, его в этом поддержал. Однако вследствие малообъяснимого сомнения, закравшегося в душу викария, преподобный Бервош при первой возможности призвал Маршалла – человека обыкновенно трезвого и добропорядочного – к ответу за непростительные оскорбления, которые тот позволил себе минувшей ночью. Викарий поступил бы так во всяком подобном случае, даже не имея и тени подозрения, что происшествие выходит за рамки обычных явлений, хотя, вероятно, не столь поспешно.

Возможность выразить свое неудовольствие представилась ему в Рождество, во второй половине дня. Чету Маршалл он застал за чашкой крепкого чая, и одно это в силу простой житейской логики наводило на мысль, что у мистера Маршалла с похмелья болит голова и потому он не в состоянии воздать должное пусть незатейливому, но наверняка тяжелому для печени рождественскому столу. Да Маршалл и сам с готовностью покаялся, что накануне выпил лишнего.

Однако, когда мистер Бервош принялся довольно темпераментно укорять его в богохульстве и сквернословии, Маршалл возмутился. Тут-то и вышла на свет необычайная сторона происшедшего. У Маршалла имелось неопровержимое алиби – прочное, как веревка для виселицы, – что в сочельник он и близко не подходил к домику викария; что вся история с его участием не имеет отношения к реальным обстоятельствам; что на деле примерно в половине двенадцатого ночи, то есть за полчаса до явления призрака, добросердечные соседи подобрали напившегося до потери сознания Маршалла в паре сотен ярдов от «Семи шипов», на руках отнесли домой – одолев добрых полторы мили, – а там бросили в кухне, словно куль, и было это в то самое время, когда его не менее пьяный двойник поносил викария чуть ли не в миле от дома Маршаллов.

Я проверил, как мне казалось, каждое звено в цепочке его алиби и ни в одном не нашел изъяна. Миссис Маршалл поведала мне, что накануне «умаялась» и легла спать пораньше, но в половине одиннадцатого мужа все еще не было, и на душе у нее стало неспокойно. Наконец, услыхав снаружи громкие голоса, она вылезла из теплой постели и подошла к окну. По ее словам, некто Тед Аппс, два брата по фамилии Дурган – один кузнец, другой часовщик – и еще мистер Хетерингтон, пекарь, вразвалку брели по дороге и горланили песни. С мистером Аппсом она была знакома. Отворив окно, она окликнула его и спросила, не видал ли он Маршалла.