Дверь в стене

Гуляки остановились и стали совещаться между собой. Все они твердо помнили, что Маршалл был с ними в «Семи шипах», и, если бы не ее вопрос, пожалуй, не заметили бы, что товарища уже нет среди них. В порыве сострадания к ее женской тревоге, преисполнившись благородного чувства взаимовыручки, которое все еще, слава богу, оживает в английской деревне рождественской порой, они вызвались вернуться за ним.

– Будет сделано, мисс-с Маршалл! – один за другим заверили ее они и повернули назад по длинной извилистой дороге к «Семи шипам», радуя святую ночь своей разноголосицей, в которой лейтмотивом звучало имя Маршалла. Как водится, по случаю праздника все были навеселе и продвигались, надо думать, нестройно, то растягиваясь вдоль дороги, то снова сбиваясь в кучу и попеременно выкликая Маршалла. Тем не менее они отлично запомнили подробности своей поисковой партии.

Опросив всех четверых, я скрупулезно восстановил ход событий. Картина складывалась предельно ясная.

– Всего в сотне ярдов от «Семи шипов» нашли его, – сообщил Дурган-кузнец. – Глядь: лежит, болезный, головой уткнулся в трухлявый забор, только ноги торчат… в белых портках… – (У мистера Маршалла была маленькая слабость: в любое время года носить необычайно светлые вельветовые брюки.) —…растопырились, как ножницы… Лежит, значит, без чувств. Пришлось всю дорогу тащить его на себе, ей-ей! Сам-то не то что стоять, «мама» сказать не мог.

Остальные слово в слово подтвердили его показания. Речь Маршалла была невразумительной и больше напоминала мычание. Даже если допустить, что он совершил невероятное и поднялся в гору к домику викария, придется также допустить, что за первым чудом последовало второе, ибо он очевидно не сумел бы внятно вымолвить никакое проклятие. В этом все свидетели были единодушны. И я со своей стороны полагаю, что его возвращение домой – по ночной дороге на плечах нетвердо ступавших товарищей – служит ярким доказательством его полнейшего бесчувствия.

– И вы ни разу его не уронили? – спросил я старшего из Дурганов.

– Как не уронить! – весело подтвердил Дурган. – Роняли, и не раз. Замучились его поднимать, ей-богу!.. – И он посвятил меня в любопытные подробности этого путешествия, как они ему запомнились.

Поскольку мистер Маршалл не держался на ногах, миссис Маршалл пришлось сойти вниз и отворить дверь, чтобы доброхоты внесли мужа в дом. Однако приличия не позволяли ей предстать перед мужчинами неодетой, и она запретила им переступать порог, пока не скроется наверху. Когда они наконец вошли, она протянула руку со свечой через балюстраду и сверху давала им указания – куда отнести и где оставить поклажу. Мистер Аппс, пребывая в приподнятом настроении, потребовал у хозяйки налить всем по рюмочке, но приятели, будучи потрезвее, его урезонили, и дружная компания удалилась, после чего миссис Маршалл снова спустилась по лестнице и заперла входную дверь. Судя по всему, через некоторое время мистер Аппс вернулся и начал барабанить в дверь, вновь требуя выпивки. Миссис Маршалл показала, что он докучал ей таким образом еще дважды или трижды и только потом угомонился и больше не приходил.

В своем рассказе она неспроста упирала на бесцеремонное поведение мистера Аппса, увязывая его с неприятной пропажей рождественских сосисок и сладких пирожков (на чем я вскоре остановлюсь подробнее). Мистер Маршалл напивался лишь изредка, а миссис Маршалл была дама тонная, вульгарности не терпела и пьяных, по женскому обыкновению, страшилась пуще огня, поэтому она наведалась в кухню, когда уже рассвело. Ее супруг еще не проспался и лежал в хмельном забытьи на коврике у очага, в лужице талой воды. И здесь нам пора подвести черту под совокупными алиби в деле мистера Маршалла – алиби несомненно убедительными. Полагаю, читатель не может с этим не согласиться.

Итак, налицо вопиющее противоречие между двумя равно правдоподобными историями. С одной стороны, два клирика, один из которых к тому же скептик и более того – язвительный критик «духоискателей», свидетельствуют, что в ночь под Рождество Маршалл был в одном месте; с другой стороны, четверо бесспорно заслуживающих доверия односельчан и собственная жена Маршалла не менее решительно утверждают, что он находился в совершенно ином месте. Я тщательно просеял и взвесил каждый обрывок показаний очевидцев и не нашел способа примирить обе версии иначе, как приняв точку зрения мистера Бервоша и поддержав его веру в доппельгангеров. О чем я и доложил ученому обществу. Все расследование заняло у меня семь дней, не считая дня приезда и дня отъезда.