Дверь в стене

Большей нелепицы невозможно представить, но он принимался развивать эту тему, обязуясь кормить и одевать обоих Маршаллов целый год из своего собственного скудного жалованья, и так далее в том же духе, и все с криком, не стесняясь в выражениях по адресу прощелыги-доппельгангера! Но потом, в самый разгар нашей свары, он внезапно умолкал и, свирепо уставившись на свою трубку, просил дать ему огоньку. «У вас не найдется спички?» – спрашивал он таким тоном, словно в отсутствии спички и крылась причина его буйства. По негласному уговору это означало конец перебранки. Я протягивал ему спичку, он разжигал потухшую трубку, отпускал какое-нибудь постороннее замечание, и мы мирно курили и беседовали о том о сем, как два родных брата. Яростная ссора, которая на взгляд стороннего наблюдателя с минуты на минуту грозила перерасти в потасовку, прекращалась в один миг, словно по щелчку пальцев. Его (и мои!) холерические всплески больше всего напоминали тропические ливни с громом и молнией.

Но продолжим. Однажды в мае, когда я уже вернулся в свое лондонское жилище на Мьюзеум-стрит и погрузился в изучение новых интересных свидетельств об опытах с магическим кристаллом, ко мне неожиданно нагрянул Вендовер. О его приближении я узнал по громыхающим шагам вверх по лестнице.

Вендовер ворвался в комнату с победоносным видом гонца, принесшего благую весть об окончательном триумфе здравомыслия. Запыхавшийся, как всегда громогласный, он бросил свой зонт на «заколдованную» софу, взятую мною для исследования, стукнул шляпой по планшетке для автоматического письма[142] и развалился в мягком кресле.

– Напоите меня чаем, милейший, – пророкотал он. – А после я открою вам истину. Ваш таинственный двойник! Ваш доппельгангер! Обыкновенный воришка, вот он кто!

Я постарался придать своему голосу недоверчиво-холодный тон – хотя слова его меня, признаюсь, огорошили – и поинтересовался, что он разумеет под воровством. И тогда Вендовер, энергично жестикулируя куском хлеба с маслом и шумно прихлебывая горячий чай, поведал мне подлинную историю о двойнике Маршалла.

– Вам известно, какой скандал разразился у нас из-за пропажи рождественских сосисок и пирожков миссис Маршалл? – начал он. – С ответными угрозами привлечь ее за клевету и так далее?

Еще бы я не помнил! Миссис Маршалл то и дело отвлекалась на этот побочный сюжет, из-за которого другой мой свидетель, а именно Аппс, сделался крайне подозрителен и несловоохотлив. Странное исчезновение с ее кухни приготовленных к сочельнику лакомств я расценил как досадную помеху в расследовании, и не более того.

Само происшествие меня мало заботило, но в целом я скорее разделял общее мнение местных жителей, подозревавших Аппса со товарищи. Учитывая их незатейливый, крестьянский склад ума, подобная шутовская кража вполне могла сойти у них за добрую рождественскую шутку.

– Какое отношение имеют пирожки к делу о двойнике? – удивился я.

– Самое прямое, – ответил Вендовер и с удовольствием допил свой чай, заговорщицки поглядывая на меня. – Старина Фрэнкс! – наконец многозначительно произнес он, отодвинул чашку и, подавшись вперед, дотронулся рукой до моего колена.

– При чем тут Фрэнкс? – не понял я, поскольку меньше всего подозревал старого греховодника в причастности к этой проказе.

– Он напился! – уточнил Вендовер. – Напился вдребезги – неделю назад, в «Семи шипах». А у тамошних выпивох возник жаркий спор вокруг животрепещущей проблемы пирожков и сосисок: крал их Аппс или не крал? Один приятель Аппса от возмущения вошел в раж и начал чихвостить миссис Маршалл: «Да кто не знает, что ее пирожки даже хуже ее сосисок, – на кой ляд их красть, такого добра никому даром не надо!» – «Так уж и никому, – икнув, возразил старина Фрэнкс и хитро подмигнул честной компании. – Ты за всех-то не говори».

На этом месте Вендовер прервал свой рассказ, посмотрел на меня, взял два куска хлеба с маслом и, сложив их вместе, широко раскрыл рот; откусив, он снова со значением на меня посмотрел.

– Позвольте, милейший, – сказал я, – и ради этого вы приехали из Сассексвилла?

– Ради этого и кое-чего еще: продолжение следует, – ответил Вендовер. Расправившись с остатками двойного бутерброда, он продолжил: – «Ты-то почем знаешь?» – удивился приятель Аппса. «Не твое дело», – огрызнулся старина Фрэнкс, сообразив, вероятно, что сболтнул лишнего. И после, несмотря на все попытки вытянуть из него еще что-нибудь, старик ни слова больше не сказал о пирожках миссис Маршалл.

– И что… – начал было я.

– Погодите, – остановил меня Вендовер. – Когда старина Фрэнкс удалился, довольно поспешно, между прочим, все принялись гадать, на что он, собственно, намекал. Уж не сам ли он позарился на пресловутые пирожки? Время от времени Маршалл нанимал его для разных подсобных работ, как всем известно, так не мог ли он в сочельник…

– Полно, досужие кабацкие сплетни…