Двери между мирами

Таксист высадил Эдди у одного из зданий в «Кооперативном городке», поблагодарил за полученный на чай доллар и уехал. Эдди несколько секунд постоял, держа в руке сумку на молнии; куртку он подцепил одним пальцем другой руки и перекинул через плечо. В это доме, в квартире с двумя спальнями, он жил вместе с братом. Он постоял, глядя снизу вверх на дом – монолит, изящный и красивый, как кирпичная банка от сардинок. Множеством окон дом напоминал Эдди тюремный корпус, и эта картина угнетала его так же сильно, как Роланда – другого – изумляла.

Никогда, даже в детстве, не видывал я столь высоких строений, – сказал Роланд. – А здесь их так много!

Ага, – согласился Эдди. – Мы живем, как муравьи в муравейнике. Тебе этот дом, может, и нравится, но я тебе говорю, Роланд, он стареет. Стареет в страшном темпе.

Синий лимузин медленно проехал мимо них; фургон с рекламой пиццы повернул и стал приближаться к ним. Эдди замер и почувствовал, как внутри него замер Роланд. Может, они все-таки собираются его убрать?

Дверь? – спросил Роланд. – Хочешь, мы уйдем через нее? – Эдди чувствовал, что Роланд готов – ко всему – но его голос был спокоен.

Пока нет, – ответил Эдди. – Возможно, они только хотят поговорить. Но приготовься.

Он чувствовал, что говорить это не было необходимости; ощущал, что Роланд, даже когда спит самым глубоким сном, больше готов двигаться и действовать, чем когда-либо, даже в минуту самого напряженного бодрствования, удастся Эдди.

Фургон с улыбающимся мальчиком на боковой стенке подъехал почти что вплотную. Окошко кабины со стороны пассажирского сиденья, а Эдди стоял перед входом в свой дом, и перед ним, от носков его кроссовок, тянулась его длинная тень; Эдди ждал, что высунется из окошка: лицо или ствол.

Во второй раз Роланд покинул Эдди не более, чем через пять минут после того, как таможенники, наконец, сдались и отпустили его.

Стрелок поел, но слишком мало; ему было необходимо утолить жажду; а больше всего ему было нужно лекарство. Эдди пока еще не мог помочь ему, дать ему то лекарство, которое действительно требовалось Роланду (хотя и подозревал, что стрелок прав, и Балазар мог бы сделать это… если бы захотел), но обыкновенный аспирин мог хотя бы сбить жар, который Эдди ощутил, когда стрелок подошел к нему вплотную, чтобы разрезать верхнюю часть пластыря. Он остановился перед газетным киоском в главном зале аэровокзала.

У вас, там, есть аспирин?

Никогда о нем не слышал. Что это – колдовство или лекарство?

Пожалуй, и то, и другое.

Эдди зашел в киоск и купил жестянку анацина усиленного действия. Потом подошел к стойке с закусками и купил пару «горячих собак» длиной в фут и двойную порцию пепси-колы. Он уже начал мазать сосиски горчицей и кетчупом (Генри называл такие длинные «горячие собаки» «горячими Годзиллами») и вдруг вспомнил, что эта еда – не для него. А Роланд, может, вообще вегетарианец, кто его знает. Как знать, может, Роланд от этой штуки вообще отправится на тот свет.

Что ж, теперь уже поздно, – подумал Эдди. Когда Роланд говорил, когда Роланд действовал, Эдди знал, что все это происходит на самом деле. Когда Роланд не давал о себе знать, у Эдди опять упорно появлялось дурацкое чувство, что это – сон, необычайно живой и похожий на явь, который ему снится в самолете (борт 901 компании «Дельта», пункт назначения – аэропорт Кеннеди).

Роланд говорил ему, что может унести еду в свой мир. Что один раз он уже сделал это, пока Эдди спал. Эдди никак не мог в это поверить, но Роланд уверял, что это – правда.

Но нам все равно надо быть до фига осторожными, – сказал Эдди. – Они ко мне приставили двоих с таможни. Или к нам. Вот черт, я уж теперь и сам не знаю, кто я и что я.

Я знаю, что мы должны быть осторожны, – ответил Роланд. – И их не двое, а пятеро.

Внезапно Эдди испытал одно из самых странных в своей жизни ощущений: он почувствовал, что кто-то водит его глазами. Ими водил Роланд.

Мужчина в культуристской майке разговаривал по телефону.

Женщина сидела на скамье и рылась в сумочке.

Молодой негр (он был бы потрясающе красив, если бы не заячья губа, которую операция исправила лишь частично) разглядывал футболки, выставленные в киоске, из которого недавно вышел Эдди.

С виду все они были в порядке, но Эдди, тем не менее, распознал, что они собой представляют, и это было как с детскими загадочными картинками – когда найдешь скрытое в такой картинке изображение, больше уже ни за что не сможешь от него отделаться. Он почувствовал, что краснеет, потому что другому пришлось показать ему то, что он должен был сразу же увидеть сам. Он засек только двоих. Эти трое были чуть получше, но уж не настолько; взгляд говорившего по телефону был не пустым, как бывает, когда представляешь себе собеседника, а живым; этот тип явно смотрел, его глаза, будто случайно, все время возвращались к месту, где стоял Эдди. Женщина с сумкой не находила в ней то, что искала, но и не бросала поисков, а без конца все рылась и рылась в ней. А покупатель мог бы за это время не меньше десяти раз пересмотреть все до единой футболки, висевшие на вращающейся стойке.