Дверинда

Феи шарахнулись от певца, а он, довольный произведенным эффектом, закончил куплет:

- Или вы поссоритесь со мною!

Это была замечательная песня, которую наверняка горланил в часы безделья десант, стуча кулаками по столу. И боцман увлекся ею, как увлекался там, в кают-компании десанта, тем более, что были в ней и два лирических куплета. Наконец дошло и до них.

- Эй, хозяйка! Что же ты, хозяйка! - пел боцман, уставившись на Дверинду. - Выпей с нами, мы сегодня платим! Отчего же вечером, хозяйка, на тебе особенное платье? Не гляди так долго и тревожно, не буди в душе моей усталость... Все равно ведь это невозможно!..

Фея резко встала и взмахнула рукой, приказывая оборвать песню.

- До рассвета даже не останусь! - И, завершив куплет, боцман шваркнул гитару об пол.

Их глаза встретились. Фея первой опустила взгляд. Возможно, потому, что смотреть ей мешали слезы.

- Хорошо, - сказала она, справившись с волнением. - Твой слуга действительно спел такую песню... Третье задание выполнено... Но!!!

Она вытерла длинным рукавом слезы и выпрямилась, и вскинула гордую голову, увенчанную колпачком и облаком вуалей, и топнула ножкой.

- Слушай меня, дама. Ты ровно ничего не сделала, чтобы вернуть себе сына! Все сделал этот вот твой слуга! Я знаю, ты только путешествовала вместе с ним и мешала ему, как могла. И поэтому слушай мое решение! Мальчика получит он! А ты останешься здесь, и будешь служить мне семь лет. И ты научишься шить! И ты научишься петь! И будешь ухаживать за белым конем короля Клаодига! Это будет справедливо. А через семь лет я посмотрю на тебя и решу - возвращать тебя к сыну или оставить здесь еще на семь лет. Все! Я сказала!

Гости молча зааплодировали.

- Дудки! - рявкнул боцман Гангрена. - Мало ли, что я все сделал! Так и должно быть!

- Как это должно быть?! - упершись кулачками в бока, повернулась к нему фея.

- А так! Чтобы женщина делала глупости, а мужчина их исправлял! Нешто это женское дело - за лошадьми ездить? Я обещал командиру, что вызволю ее пацаненка - и я это сделал. Разве я, мужик, могу позволить, чтобы эта растяпа сама бралась за мужское дело? А? Странные у вас тут порядки! Бабы у вас верховодят, а мужики хвосты за ними носят!

Боцман ткнул пальцем в Паутинку и Горчичное Зернышко.

- А как дойдет до дела, что могут эти ваши сопляки? Не-ет! Бабе стоять у корыта, а мужику - за нее жизнью рисковать, вот как я понимаю. А иначе - грош цена и бабе, и мужику!

Фея зажала пальчиками уши, чтобы не слышать грубых слов "баба" и "мужик".

- Что? Не по нраву? - не унимался боцман. - В общем, дело ясно. Отдавай пацана нам обоим. И я его мужиком воспитаю. Увидишь! Цыц!

Это уже относилось ко Ксении. Она, опомнившись после монолога Дверинды, опять ошалела - уже от боцманского монолога, и попыталась встрять.

Вдруг фея, яростное лицо которой не предвещало оратору ничего хорошего, замерла, прислушиваясь, и остальные, повинуясь ее жесту, тоже замерли.

Что-то приближалось издалека, и с приближением этой загадки злость на лице феи таяла, губы раскрывались в трепетной улыбке. Дверные парчовые портьеры, как от дуновения ветра, разошлись в разные стороны и застыли в воздухе. А на пороге возник командир десанта Мишель. Он молча обвел взглядом гостиную.

Его явно не узнавали. Гости молча переглядывались. Он был слишком стар для этой моложавой компании - единственный, чье лицо было в острых морщинах, единственный, на чей лоб падали седые кудри.

Лишь Дверинда глядела на него говорящими глазами, но губы ее уже не улыбались, а дрожали.

- Мотылек!.. Зачем ты ушел к людям, Мотылек? - прошептала она. - Что с тобой стало?!

- А что со мной стало? - безмятежно спросил командир, проводя рукой по лицу.

- Мотылек! - пронеслось по гостиной. Паутинка и Горчичное Зернышко, бросив шлейф феи, устремились было к командиру, но наткнулись на спокойный взгляд ультрамариновых глаз и попятились.

- Точно! Мишель-Мотылек! Его так и прозвали! - вдруг воскликнул боцман и выскочил вперед. - Командир, я все сделал! Все три задания выполнил! Пусть она отдаст пацана! Мы же договаривались!

- Я знаю, - сказал Мишель.

- Как там ребята? - умоляющим голосом спросил боцман. - Командир, там, наверху, уже остыли? Меня возьмут обратно в десант?

Эльф в десантном комбинезоне улыбнулся ему и сделал едва заметный жест - мол, погоди, дай разобраться...

Дверинда же смотрела, не отрываясь, ему в лицо.

- Отпусти мальчика, - мягко сказал ей Мишель-Мотылек. - Зачем он тебе?

- Можно подумать, тебя хоть когда-то интересовало, что мне нужно! воскликнула фея.

- Я всегда знал это, - ответил командир.

- И поэтому ушел? Поэтому сбежал?..

- Как видишь, я все же вернулся.

Все замерли. Все ждали поцелуя. Но слишком хорошо знала Дверинда своего строптивого эльфа. Слишком хорошо знала она, что такие - не возвращаются...

- Мотылек... - прошептала Дверинда, лаская губами любимое имя. - Ты же сейчас уйдешь? Ты же приходил только ради мальчика...

Эльф улыбнулся.

- Ты такая же юная и красивая, как сорок лет назад, - сказал он. - И тут уж ничего не поделаешь.

- Только ради мальчика? - беззвучно спросила она.