Двести третий день зимы

«Озеленили с Нютой балкон! И не просто балкон, а с северной стороны, там солнца не видно, как говорили классики. Но все цветет!»

Теперь северная сторона повсюду, и цвести у клиентки, конечно, перестало, и балкон замело, небось, уже и не выйти туда – по самые окна снега навалило.

«Нюта – настоящий профессионал. Проект был сложный, с архитектурной значимостью. Наши посетители устроили у зеленой стены фотозону, отмечают в социальных сетях. Сарафанное радио в действии, спасибо Нюте!»

Ни зеленых стен, ни фотозон, и за это тоже в некотором смысле спасибо Нюте. Не лично ей, конечно, но и ей тоже. Она же топтала затянувшийся снег в конце февраля и говорила каждому: «Да обойдется. Ничего страшного. Пометет немного и перестанет. Ну не идиоты же они! Вечная зима – это о смерти. А все хотят жить. Даже перемороженные старики из партии». Ничего Нюта не сделала. Ничегошеньки. Люди выходили на площади с пикетами. Парочка самых отчаянных даже сожгла себя. А она все отмахивалась, мол, обойдется. Не обошлось. Сиди теперь и рыдай над старыми фотками, разглядывай себя – гладенькую, свеженькую, с неизменным горшком в руках. То фикус, то фиттония, то маленький кактус с оранжевым цветком. Их все снесли в пункты приема и перемололи в компост. Ни за что. Просто потому, что живые и зеленые. И снова никто ничего не сделал. Это же не люди, в конце концов.

Нюта рывком закрыла ноутбук, оттолкнула. Почти на ощупь отыскала на столе фактурную обложку «Страстоцвета», прижала к себе, и стало спокойней. Фантомные прикосновения горячих и сухих пальцев Таи пронеслись по загривку. Нюта открыла книгу на случайной странице и прочитала вслух: «Садовник часто бывает еще и сторожем». Хмыкнула, заложила книгу открыткой с акварельными пионами и пошла под одеяло. Утром наступит ее очередь быть садовником в институтской теплице – подвязывать, поливать, удобрять. И сторожить.

11

– Ты где ходишь? – Радионов набросился на Нюту с порога и всучил ей папку с бумагами. – Сделай четыре копии.

Обложка папки была чуть влажная и липкая. Нюта перехватила ее кончиками пальцев.

– Вообще-то у вас секретарь имеется.

Радионов оторвался от нервного копошения в дипломате и поднял на нее глаза. Спать он, кажется, не ложился. И от него несло коньяком. А может, это попахивало от папки. Или от них обоих.

– Синицына, – устало сказал он. – Просто сделай, как я прошу. Пожалуйста.

Под его тяжелым взглядом Нюта положила папку на стол, отыскала в ящике салфетки, протерла обложку и пошла включать копир. Он у них был монструозный – гигантский, пыхтящий и ужасно неторопливый. Пока Нюта настраивала одностороннюю печать и расписывалась в книге учета расходных материалов, Радионов оставался в кабинете. Через открытую дверь было видно, как он застыл у окна. То ли рассматривал что-то на улице. То ли задумался так глубоко, что даже вздрогнул, когда Нюта вернулась с пачкой еще теплой бумаги.

– Сделано.

Радионов повернулся к ней. Потер лицо ладонями, пригладил волосы. Все – медленно и через силу. Выглядел он больным и старым. Нюта даже поморщилась от острого укола жалости.

– Может, чаю вам заварить?

Это тоже входило в обязанности секретаря, вот только пышную Нелечку Степановну, бессменную помощницу Радионова во всех бумажно-чайных делах, видно не было. Может, занята чем. Или больничный взяла. Нюта с ней никогда особо не приятельствовала, но степень ее влияния на Радионова уважала еще со студенческих времен – вовремя налитый чай с лимоном мог спасти от пересдачи пару-тройку безнадежных первокурсников.

– Некогда, – поморщился Радионов. – Опаздываем уже. Пошли.

Нюта как раз разобрала скопированные страницы и скрепила их. А дальше планировала тихонько копаться в теплице и не отсвечивать.

– А я зачем? – поспешно спросила она. – Вы сами давайте…

– Ты тоже там была.

– И что? Я и не видела ничего толком. И образец не изучала…

– Синицына, – все так же устало проговорил Радионов, и этого хватило, чтобы Нюта перестала спорить.

– Что там хоть? – жалобно спросила она. – В образце этом.

– Вот на комиссии и узнаешь.

О комиссии по вопросу ночного происшествия ей сообщили еще в очереди у КПП. В ней толпилась половина института – аппарат на проходной барахлил, долго думал и загорался зеленым через раз.

– А чего спешить? Все равно четвертый этаж на весь день закрыли, – сказала Рахманинова из экспертной группы по суглинкам смешанных лесов. – А я там лекцию должна была читать, между прочим.

– Что они, целый день совещаться будут? – спросил стоявший позади нее начальник отдела природопользования.

– Да ну конечно. Небось не знают, во сколько явятся, сколько просидят, вот и закрыли, чтобы под ногами никто не мешался, – подал голос кто-то сбоку, в большой дутой куртке. – А у нас вообще-то свой план…

– Да что мы для них, люди, что ли? – откликнулись откуда-то, причем достаточно громко.

Вопрос повис в воздухе. И в очереди больше не переговаривались…