Двести третий день зимы

– Ты знаешь, скорее, это близкие за меня тревожатся. Почти все уехали. А я не смогла. – Нюта развела руками, мол, понятная история, не хочу обсуждать.

Но Тая ее посыл не поняла или сделала вид. Отвернувшись от окна, она уставилась на Нюту злыми глазами:

– Что же это за близкие такие? Уехали, когда ты…

За окном неожиданно ярко полыхнуло. Тая замолчала, не закончив фразу, и прилипла к стеклу. Там определенно что-то происходило. Кажется, сварка. Ослепительные всполохи техногенной молнии – маленькой и жгучей.

– Чинят что-то? – спросила Нюта. – На таком морозе все коммуникации лопаются, будто мы на Крайнем Севере.

– Мы и есть на Крайнем Севере. – Тая продолжала напряженно всматриваться в серость. – Так, ладно. – Она развернулась и села на подоконник, спиной к стеклу. – Ты-то чего приехала? – Голос ее звучал нетерпеливо, левая нога постукивала по батарее. Нюте захотелось подхватить вещи и ретироваться в подъезд.

– Я сегодня видела Груню, – выпалила она прежде, чем поддалась страху.

– И?

Теперь по батарее начала стучать и правая нога, а Тая стала похожа на капризного ребенка.

– У себя на работе видела, – с нажимом уточнила Нюта. – В составе комиссии. Очень нехорошей комиссии.

Тая прислонилась затылком к стеклу.

– Насколько нехорошей?

– От Министерства сохранения снежного покрова.

Тая медленно моргнула, дернула плечом.

– Так себе у тебя работка.

– У меня?

– Ну если к тебе на работу такие комиссии приходят.

Утренние клешни в животе Нюты недовольно заворочались.

– Ты вообще понимаешь, о чем я говорю? Груня работает на министерство. Ей нельзя доверять.

Тая растянула губы в улыбке, обнажая сколотый зуб.

– А тебе?

– Что – мне?

– Доверять тебе можно? Вот Груне я доверяю. А насчет тебя еще не решила.

Клешни уже вовсю впивались в мягкое, но Нюта заставила себя улыбнуться в ответ.

– Я насчет тебя тоже, если уж на то пошло, – подстраиваясь под тон, сказала она и хлебнула остывшего чаю. – Но если бы узнала, что моя знакомая входит в комиссию от министерства, то напряглась бы. Как минимум.

– Напрягайся сколько душе угодно, – охотно поддакнула Тая. – Но не в отношении Груни. Я ей что угодно доверила бы.

– Почему? – Вопрос получился слишком поспешный.

Тая отвернулась к окну. Ее профиль подсвечивали одновременно теплая комнатная лампа и холодные вспышки сварки.

– Знаешь, говорят, что доверять сейчас можно только тем, кого знал до начала этого пиздеца. Если следовать этому совету, то для доверия у меня только Лева с Груней и остались. И если о Леве отдельный разговор, то на Груню я всегда могла положиться. И она ни разу меня не подвела. – Тая помолчала. – Достаточный аргумент?

– Откуда ты ее знаешь?

Нюте хотелось потянуться и стереть со стекла капли конденсата, текшие сверху вниз, а может, еще и дотронуться до волос Таи, но она не сделала ни того ни другого. Просто стояла, дожидаясь ответа.

– Груня учила меня языкам, – наконец заговорила Тая. – Английский, немецкий. У нее свой, авторский, метод. Я, конечно, до ее высот не доросла. Поздно начала заниматься.

– Ты же сказала, что часто переезжала с отцом… – ухватилась за несостыковку Нюта.

Тая раздраженно фыркнула, посмотрела на Нюту оценивающе, но все-таки ответила:

– Груня ездила вместе с нами. Ну, не с самого начала, правда. Последние пару лет. Делать нам было особенно нечего, вот она методу свою на мне и тестировала…

Рассказать дальше Тая не успела. В дверь тяжело застучали. И еще, и еще. Навалились всем телом и обрушили такой настойчивый град ударов, что Нюта окаменела. Сердце сперва замерло, а потом принялось болезненно биться – даже свитер на груди заколыхался. Тая же прилипла к стеклу, будто хотела просочиться через него наружу. Удары стихли. Нюта успела выдохнуть, но стук раздался снова. Стучали теперь, кажется, ниже, чем раньше, – не с высоты человеческого роста, а, скорее, с уровня колен.

– Свои, отбой. – Тая наконец отлипла от окна. Сверкать там перестало.

Она рванула в коридор – полы ее халата взметнулись в стороны. Щелкнула замком, толкнула дверь, но та открылась всего чуть – что-то подпирало ее с обратной стороны.

– Шурик, блин, – зашипела Тая. – Увидят!

Дверь наконец подалась, и в проем ввалился Шурик из ремонтного цеха. Впрочем, не назови Тая имени, Нюта его не узнала бы. Лицо Шурика закрывала белая балаклава холодовика.

– Какого хрена?.. – начала было Нюта, но Тая замахала на нее рукой и принялась затаскивать гостя через порог.

– Не ори! – бросила она. – Помогай лучше.

Нюта схватила рукав бушлата и потянула на себя. На ощупь куртка холодовика оказалась чуть бархатистой и матерчатой, а не гладкой и искусственной, как виделось со стороны. Нюта никогда еще не дотрагивалась до ненавистной белой формы. Но обдумать это она не успела. Шурик сдавленно взвыл, подтянул ноги, чтобы те не мешали захлопнуть дверь, и остался лежать на полу, тяжело дыша. Его заметно потряхивало.

– Твою же мать, – медленно и с чувством возвестила Тая. – Руки?

Шурик промычал что-то невнятное. Но вытянул из-под себя правую руку в порванной перчатке. Из прорехи выглядывала неестественно белая ладонь с налитыми волдырями.