Двое

Даан отстраняется от тела, закутанного в простыни возле него, и перекатывается на спину. Смотрит в потолок. Ее дыхание совсем немного не дотягивает до храпа, но более тяжелое, чем то, к чему он привык. Это отвлекает. Он никогда бы не смог с этим жить. Не то чтобы он это обдумывал. Очевидно. Он даже не собирался позволить ей остаться на ночь. Ему не присуще отклоняться от плана, но мыслил нелогично. Когда она появилась у него на пороге, было легче ее впустить, чем выгнать. В какой-то мере было приятно ее увидеть, она полностью отделена от всего, что он переживает. Она понятия не имеет, что он женат на женщине, которая замужем за другим. Этот бардак, это унижение и вытекающие последствия, чрезвычайно далеки от этого – несложного перепихона, короткого общения.

Он ощущает ее запах, теплой и живой. Здесь. Это немного утешает. Хоть что-то. Она начинает ворочаться, поворачивается к нему лицом, и ее волосы спадают волнами на шелковую наволочку. Кэй настояла на шелковом постельном белье, она где-то читала, что такие наволочки помогают сохранить укладку. Ему тоже нравились шелковые простыни и все, что на них происходило. У них был хороший секс, превосходный. Он всегда думал, что страсть не угасала потому, что половину нудели она была недоступной, недосягаемой. В отличие от других женщин, которые всегда готовы были распластаться у его ног. Когда он с ней познакомился, она была карьеристкой с любимой работой, и это возбуждало. Его немного разочаровало ее решение бросить работу, чтобы ухаживать за матерью, дома престарелых это неэротично, но он все же восхищался ее чувством долга и преданностью. Она все равно давала ему личное пространство.

Конечно, с тех пор, как он узнал о настоящих причинах частого отсутствия Кэй, это было совсем несексуально. Это унизительно. Непростительно. Он и сам не безупречен, когда дело доходит до верности, но он спал с другими женщинами просто чтобы приятно провести время. Вроде как выпить бокал хорошего вина или отправиться на долгую пробежку. Веселое развлечение. Ничего важного. Она была замужем, когда они познакомились. Это никак нельзя не посчитать важным. Жизненно важным. Всем. Она никогда не принадлежала ему. Он был просто развлечением. Ничем важным. Невероятно. Оскорбительно. Как с ним могло такое случиться? У него в животе пылает гнев. Ревность, желание отомстить и получить ответы дымом клубятся в мыслях.

Женщина рядом с ним просыпается, перекатывается ближе к нему, улыбается. Он не знает, что ей сказать, поэтому целует ее, чтобы выиграть немного времени. Отстраняясь от ее горячих губ и немного тревожного, жалкого блеска в глазах, он говорит: – Что ж, такого я не ожидал.

– Но ты на это надеялся. – Она изображает улыбку. Он уже видел такие натянутые улыбки; они абсолютно неискренние. Все женщины, с которыми он встречался до Кэй, так улыбались. Наигранно смелой улыбкой, говорящей: «я крепче, чем кажусь». Выражение, нацеленное убедить любовников в том, что они не назойливые, не неуверенные в себе, не в отчаянии, или даже не питают старой доброй надежды на большее.

Конечно, это ложь; все эти женщины были именно такими. И он боится, эта точно такая же.

Секс делает людей уязвимыми. Может, сейчас модно притворяться, что женщины могут просто запрыгнуть в постель и только лишь заняться сексом – просто человеческий инстинкт вроде жажды, голода, нуждающийся в насыщении, но он еще ни разу не встречал женщин, действительно способных на это. Они всегда позволяют сексу просочиться им в голову, в сердце.

Кроме, возможно, Кэй, как оказалось. По всей видимости, она могла разделять свои чувства. Мировая чемпионка, думает он с горечью.

Он не надеялся на секс с этой конкретной женщиной, он никогда не думал о ней в промежутках между их встречами, которые были нерегулярными, не вожделенными, но достаточно приятными. Он никогда бы не связался с ней, никогда этого не делал, она всегда упрощала ему задачу. Прошлым вечером она буквально доставила ему секс на дом. Что ему было делать? Конечно, у него всегда таилась смутная надежда заняться сексом. Он нормальный мужчина. Он думал, это поможет ему отвлечься. И на время так и случилось. Но теперь он хочет, чтобы она ушла. Ему не нужно это осложнение.

– Наверное, – отвечает Даан, хищно улыбнувшись. Он может заставить любую женщину считать, что она для него единственная, что он думал о ней, может, даже, тосковал по ней, хоть это не так. Единственная женщина, о которой он думал в ее отсутствие, это Кэй.

Теперь больше, чем когда-либо.

Иронично, что он потратил столько времени и усилий на Кэй, давая ей понять, что она для него единственная, когда она все равно не ценила его верность. Ну, урок усвоен. «Всем нужно усвоить какие-то уроки», горько думает он.