Двое для трагедии. Том 1

Решительно встав с кровати, я вытерла слезы, взглянула на часы и с удивлением поняла, что наступила ночь. Я достала из ящика комода маленькую свечку и тихо, чтобы не разбудить родителей, которые уже, наверняка, спали, медленно открыла дверь и, стараясь идти бесшумно, как лиса, пошла к двери комнаты Седрика и застыла. С замиранием сердца я услышала его шаги – он ходил по комнате. Это придало мне бодрости, и я робко постучала в дверь.

Седрик открыл дверь практически сразу.

«Слава Богу, с ним все в порядке!» – пронеслось в моем разуме, и, увидев его, я почувствовала душевное облегчение.

Седрик стоял спиной к свету, и его лицо освещала лишь моя маленькая свеча, но я заметила, что его глаза горели все тем же странным огнем, которым горели в тот миг, когда он покинул меня днем. Он не смотрел на меня, а упорно отводил взгляд в сторону. Это выглядело очень странным, и вся моя нынешняя храбрость, которую я долго собирала по мелким кусочкам, разбилась.

– Седрик! Тебе лучше? – дрогнувшим голосом спросила я, пытаясь поймать его взгляд. Мой голос предательски дрожал.

– Да, Вайпер, не беспокойся и ложись спать, – низким тоном ответил он. – Завтра я все тебе объясню.

Мне стало больно от его приказного тона.

– Хорошо, – только и смогла ответить я.

К моим глазам вновь подобрались слезы, и, чтобы Седрик не увидел их, я поспешила уйти. Силуэт Седрика все еще чернел на полу, и я чувствовала, что он смотрел на меня.

– Я люблю тебя, – сказала я, закрыла за собой дверь, потушила свечу и, бросившись на кровать, тихо заплакала.

Глава 20

Почему это убийство так гложет меня? Я убивал раньше и много, но никогда не мучился никакими угрызениями совести – я не чувствовал ничего, кроме удовлетворения и насыщения. Но раньше я всегда контролировал себя, а вчера… Это был не я, а то чудовище, что прячется под красивой оболочкой до тех пор, пока голод не заставит его выйти на волю – страшный монстр, которого боюсь даже я сам. Моя истинная сущность, спящая во мне.

Я пытался найти спокойствие, но не мог: я сидел на кровати, затем резко срывался и начинал ходить по комнате. Мысли разрывали мой мозг и не давали мне покоя. Голова будто раскалывалась. Я знал, что там, в комнате напротив, Вайпер долго плакала, а затем заснула. Она страдала из-за меня.

При свете утра я, все-таки, переборол отвращение к себе и вышел из комнаты. Я подошел к двери комнаты Вайпер, бесшумно нажал на ручку, тихо вошел в комнату и подошел к кровати, на которой, свернувшись калачиком, все еще в повседневной одежде, спала моя возлюбленная. Я осторожно сел на кровать и погладил щеку Вайпер костяшками пальцев.

Вайпер проснулась: она медленно открыла глаза и посмотрела на меня сонным взглядом. Но вдруг ее лицо покрылась румянцем, и она резко села рядом со мной на край кровати.

– Седрик! – Она взяла мою ладонь в свою и уткнулась головой в мое плечо.

Я обнял ее, но Вайпер вдруг отстранилась.

– Тебе лучше? Как ты себя чувствуешь? Что… – беспокойным тоном начала она.

– Все в порядке. Я чувствую себя прекрасно, все прошло, – перебил ее я.

– Что это было? – нахмурившись, спросила Вайпер. – И часто с тобой такое случается? Почему ты не сказал мне?

– Я не могу ответить тебе сейчас, но объясню все потом, – пообещал я.

– Но вдруг тебе опять станет плохо? Вдруг этот приступ повториться? – с беспокойством спросила Вайпер.

– Обещаю, что он не повторится уже никогда, – улыбнулся я и поцеловал ее в висок.

– Никогда?

– Никогда. Только прошу, позволь мне объяснить все не сейчас, но, когда мы вернемся в Прагу.

– Это важно для тебя?

– Очень.

– Тогда я согласна помучиться… Совсем немного! – улыбнулась Вайпер.

Я понимал, что она сказала это не для того, чтобы сделать мне больно. Если бы Вайпер только знала о том, какие демоны терзали мою душу, когда я был вынужден обманывать ее!

– Мне очень жаль, что я напугал тебя, – тихо сказал я.

– Ничего страшного. Девушкам полезно плакать, – пошутила она, словно пытаясь смыть с меня злость на самого себя. – Поэтому мы и живем дольше вас!

После этого разговора Вайпер ни разу не спрашивала о случившемся. Ее родители, к счастью, не заметили моего странного поведения и оставались все такими же приветливыми и дружелюбными, как и раньше.