Двое из логова Дракона

А он с улыбкой смотрел на неё и чувствовал, как в душе его нарастает отчаяние и страх. Потому что он, в отличие от других, смотревших на неё, видел, как её лицо, руки и волосы начали излучать свет ещё более яркий, чем лился снаружи. А за её спиной распластались, победно вздымая пушистые белые перья прекрасные сильные крылья.

Она снова взглянула на него, жмурясь от света, как кошка.

— Иди же сюда!

Он покачал головой и отступил дальше в тень. И в голове тоскливо заметалась отчаянная мысль: «Только б этот безумец не ошибся!»

День ушёл на окончательную подготовку рейда стрелков в подземелья дворца. Я уже не сомневалась в успехе. После того, как они доложили окончательный план и показали мне на схеме дворца несколько подходящих маршрутов к камере, где держали Ивана, и продемонстрировали с десяток вероятных путей к отступлению, мы поднялись в верхний ангар. Братья Эрлинги как раз закончили проверку оборудования небольшой капсулы с экран-полем.

— Всё в порядке, — кивнул Лин. — Экран-поле работает отлично. Капсулу никто не обнаружит, пока не стукнется об неё лбом.

— Скафандры тоже в порядке, — добавил Ис. — Мы немного подрегулировали модуляторы полихромного покрытия, так что отзыв на изменение фона будет практически мгновенным. Щитки шлемов старайтесь не поднимать.

— Что мы, дети? — проворчал Оршанин, заглядывая в кабину капсулы. — Где третий скафандр для Ивана?

— В рюкзаке, на запасном сидении.

— Что с оружием? — Белый Волк обернулся к Донцову.

— Всё готово, — доложил тот. — Армейские парализаторы отрегулированы под функцию среднего поражения, внешние прицелы сняты. В этих закоулках от них проку не будет, только лишняя тяжесть. Будут работать с лазерными.

Хэйфэн кивнул.

— Я возьму меч, — сообщил он и, пресекая мои возражения, терпеливо объяснил: — там все вооружены именно холодным оружием. В коридорах лучше фехтовать, чем стрелять. Обещаю, что никого сильно не порежу.

— Ладно, — уступила я и посмотрела на часы. — Мы с Донцовым, Стаховски и Мангустом вылетаем через два часа. Вы дождётесь темноты и взлетайте. К этому времени шоу будет в полном разгаре. Мангуст обеспечит вам фору.

— Как справимся, сообщим, — пообещал Кирилл.

Я спустилась в свою каюту, чтоб переодеться в парадную форму, тщательно уложила волосы, подправила макияж и сунула в потайную кобуру «оленебой». В окно лился нежный золотой свет предзакатного солнца. Подойдя к окну, я выглянула на улицу. Высохшая долина была насыщенного жёлтого цвета и, казалось, даже выщербленные камни испускали ровное сияние. Мне это показалось хорошим предзнаменованием.

Перед отлётом я зашла в каюту Джулиана. Он сидел на диване, держа на коленях Жулю.

— Я полетела, родные, — улыбнулась я и, нагнувшись, поцеловала сперва мужа, потом дочку. — Ведите себя хорошо, не хулиганьте.

— Постараемся, — кивнул Джулиан, а Жуля вдруг захныкала, протягивая ко мне ручки.

— Маме нужно лететь, но я скоро вернусь, — пообещала я. — И уже никуда больше не полечу. Мы отправимся домой, к Алику.

— Так и будет, — подтвердил Джулиан.

Жуля нерешительно взглянула на него. А он вдруг щёлкнул пальцами свободной руки, и вокруг запорхали блестящие золотые бабочки. Жуля, сунув палец в рот, озиралась по сторонам, изучая новое явление, а я поспешно выскользнула из каюты и направилась в нижний ангар.

Тэллос был залит ярким светом, который из лимонного постепенно перетекал в оранжевый. Небо за городом краснело, покрывая низкие горы багровым налётом. Солнце всё ниже спускалось к горизонту. Зрелище было прекрасным и немного ирреальным, потому что на Земле я не видела таких странных закатов.

Донцов провёл флаер высоко над городом и опустил его на площадь перед дворцом, где двигалась вереница носилок и целый строй богато разукрашенных слонов с башенками-кабинками на спинах. Впрочем, стоять в очередь нам не пришлось. Как только флаер коснулся опорами брусчатки, из дворца выскочил запыхавшийся Гисамей, кубарем скатился по ступеням и, размахивая руками, бросился к нам. Оказалось, что этими жестами он отгоняет гостей, которые посмели расположиться между нашим флаером и ступенями лестницы. Его манипуляции увенчались успехом: носильщики разбежались, унося в стороны изящные портшезы, слоны попятились, и запыхавшийся Гисамей оказался у дверей флаера за мгновение до того, как Донцов распахнул дверь.

Он спрыгнул на брусчатку и галантно подал мне руку. Гисамей, отдуваясь на ходу, елейно улыбался, кланялся, а потом, пятясь, поманил нас за собой. Я, гордо выпрямившись, не спеша, проследовала за ним. На шаг от меня отставал Донцов, и замыкал шествие Мангуст в широком халате тёмно-вишнёвого цвета с золотыми кистями на витом поясе.

Вслед за Гисамеем мы поднялись по лестнице. Он провёл нас скудно освещёнными запутанными коридорами в небольшой зал, стены которого были украшены росписью праздничной процессии, а между резными колоннами стояли на высоких треножниках медные чаши, в которых горело какое-то ароматическое масло. Можно было бы говорить о приятном аромате, если б он не был столь насыщенным, что буквально забивал горло. Я невольно чихнула.