Двое из прошлого

— Да, это три варианта, про которые мы с вами разговаривали. Я бы, признаться, поправил бы интерлиньяж. Верно, вот в этом месте. Но на это мне нужно было ваше согласие. Тогда я помечу и вышлю вам в понедельник новый вариант…

Я стою, прислонившись к стене и наблюдаю за прекрасной картиной под названием «собака ждет хозяина с работы».

Соколов наконец меня замечает, вскакивает на ноги и жестом показывает, что сейчас закончит. Затем он убирает телефон в карман и слегка мнется.

— Ждешь меня в коридоре на коврике? — усмехаюсь я.

— Как просила, — разводит руками Даниил. — У меня вообще-то спина затекла.

— Работаешь? Где Маша?

Я достаю из сумки ключи и принимаюсь открывать дверь.

— Да, надо было закончить кое-какие дела. Маша с моим отцом, они отправились в аквапарк.

— Без тебя? — Я приподнимаю брови и вхожу в квартиру.

Соколов безропотно следует за мной.

— Мои родители часто берут Машу к себе на выходные. Меня же выпихивают за дверь.

— Ага. И поэтому ты ждешь под моей?

Я снимаю туфли и выдыхаю. Все-таки каблуки — это прекрасно, но снять каблуки — ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Я приревновал, — признается Даниил и ставит свои ботинки рядом с моей обувью. — Понял, что не усну, если не скажу тебе об этом.

— Как будто это было непонятно.

Соколов взъерошивает себе волосы, но в зеркале смотрит не на свое отражение, а на мое. И от этого жаркого взгляда у меня тут же начинают гореть уши.

— Маш, у нас с тобой в школе не заладилось. Сейчас я понимаю: если бы был более честен, то никаких проблем бы не возникло.

— Поэтому ты теперь решил перегнуть в другую сторону и всегда быть максимально откровенным?

Я поворачиваюсь к нему лицом, и улыбка застывает у меня на губах. Даниил смотрит на меня отчаянным, полным мольбы взглядом, от которого не спрятаться и не скрыться.

— Я тут размышляла, как именно мне тебя наказать за проступки прошлого, — заявляю я, но почему-то хриплым шепотом.

— Да? — выдыхает Соколов и делает шаг вперед, сокращая и без того небольшое расстояние между нами. — Расскажи подробнее, я заинтригован.

Наше дыхание смешивается, и из головы разом вылетают все мысли.

— Думала начать с пыток, — неуверенно произношу я, пытаясь сосредоточиться на его глазах вместо губ.

— О, мне уже нравится. — Даниил кладет планшет на комод для обуви и опускает руки мне на талию. Собственнический жест, который только сильнее распаляет мой собственный огонь.

Мы уже собираемся поцеловаться, как кое-что важное приходит мне в голову.

— Стой. Мне нужно кое-что знать.

— Что? — спрашивает Даниил. По потемневшим глазам заметно, что он не слишком готов ждать.

— Мой школьный рюкзак.

— Что с твоим рюкзаком? — не понимает он.

Я вздыхаю.

— Мука в рюкзаке. Еще кто-то порвал мои тетради и разбросал их по мужскому туалету. Я всегда почему-то думала, что это ты.

Страсть исчезает с лица Соколова — выражение становится максимально серьезным.

— Конечно, это не я. Я бы никогда так с тобой не поступил. Эти уроды… Надо было врезать им еще раз.

— Ох, что же мне делать? — Я вновь касаюсь ладонью его теплой щеки — совсем как прошлой ночью. — Кажется, я зря ненавидела тебя всю свою жизнь.

— Не могу сказать о себе того же, — улыбается Соколов и подхватывает меня на руки.

Глава 12

Этот день знаменателен по нескольким причинам. Во-первых, Царек в кои-то веки приехала к намеченному времени и уже разложила весь свой арсенал косметики у меня на столе. Во-вторых, на небе, вопреки прогнозу, ни облачка. И, в-третьих, новости с утра максимально радовали.

— Прочитай еще раз, — прошу я Настю Рудакову, и та, по-видимому, решает, что с дураками спорить себе дороже.

Она прочищает горло и голосом диктора принимается зачитывать:

— Константин Рубинштейн получил два года условно за мошенничество по статье такой-то такой-то в суде таком-то Окского района нашей области. Сын владельца крупнейшей нефтегазовой компании в городе до этого имел хорошую репутацию и даже претендовал на место генерального директора на предприятии отца. Теперь этот пост займет Макаров Илья Николаевич, молодой преемник мультимиллионера Геннадия Шавловича Рубинштейна. Новому генеральному директору всего тридцать лет, и он является завидным холостяком, хотя на прошлой неделе его видели с некой Лидией Руденко. Но серьезные ли у них отношения? В этом нашему изданию еще предстоит убедиться.

— Какая ужасная статья! — смеюсь я. — Не знаю, что за журналисты работают в этих «Фреш ньюс», но начать с тюрьмы и закончить чьей-то личной жизнью — это надо уметь!

— Жаль, что Макарову все в жизни на блюдечке достается, — ворчит Настя, приклеивая мне накладные ресницы.

— А мне нет, — отвечаю я. — Илья заслужил. Он всю жизнь пытался доказать окружающим, что поступки отца никак не показывают его как личность. Он трудолюбивый и упорный. А еще — умеет прислушиваться к чужим советам.

— Это к чьим, например? — щурится сидящая на диване Жанна. — Вы с ним после выпускного не виделись. Или виделись?

От Жанны не укроется ничего: когда у тебя двое маленьких детей, интуиция обостряется до предела.

Но я не успеваю ответить — меня перебивает Царек: