Двое могут хранить секрет

– Понял бы, – тем же монотонным голосом заканчивает предложение Кэтрин. – Она в толстовке и спортивных штанах, которые были на ней минувшей ночью, спутанные волосы собраны в низкий хвост. Перед ней стоит тарелка клубники, и Кэтрин режет одну ягоду на все меньшие и меньшие кусочки, ничего не кладя в рот. – Мне плохо. Меня вырвало сегодня утром.

– Что ж, ладно, если тебе плохо. – Мама с облегчением встречает эту отговорку и с большей уверенностью поворачивается ко мне. – Тебе все равно нужно пойти.

– Да я иду.

Я хорошо чувствую себя везде, где нет Кэтрин. Если бы она не притворилась больной, притворился бы я. Не может быть и речи о том, чтобы я сел сегодня утром с ней в одну машину. Особенно в ее машину. Я все больше и больше осознаю, что если Кэтрин виновна в том, в чем мы ее подозреваем, то она вполне могла сбить мистера Баумена и оставить его умирать на улице. И это только начало. Я крепче сжимаю ложку, наблюдая, как Кэтрин начинает методично разрезать вторую ягоду, и я еле сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не размять содержимое ее тарелки в кашу.

Ожидание – сущий кошмар. Особенно когда ты знаешь, что любой ответ вызовет у тебя неприязнь.

Мама прижимает ладонь к халату.

– Если вам ничего не нужно, я пойду в душ.

– Можно взять твою машину? – спрашиваю я.

Она рассеянно улыбается, поднимаясь по лестнице.

– Да, конечно.

И затем она уходит, оставив нас с Кэтрин наедине в кухне. Стоит полная тишина, кроме звяканья моей ложки о миску и громкого тиканья настенных часов.

Я не могу продержаться и пяти минут.

– Я пойду пораньше, – говорю я, вставая и выбрасывая в мусорное ведро оставшуюся половину колечек с кофе.

Когда я поворачиваюсь, Кэтрин пристально разглядывает меня, и я немею от холодной пустоты ее глаз.

– А ты не хочешь прогуляться до школы пешком? – спрашивает она. – Ты же любишь ходить пешком, разве нет?

Черт. Она знает, что я следил за ней этой ночью. На обратном пути я слишком близко подобрался к ней.

– А кто не любит, – резко парирую я.

Я протягиваю руку к ключам от машины на кухонном острове, но, прежде чем успеваю их взять, Кэтрин накрывает их ладонью. Пристально смотрит на меня тем же холодным взглядом.

– Ты не такой умный, как думаешь.

– А ты не больна.

Живот у тебя, во всяком случае, не болит. Я вытягиваю ключи из-под ее руки и подхватываю с пола рюкзак. Я не хочу, чтобы она видела, насколько я взволнован, поэтому смотрю в сторону, хотя мне бы хотелось еще раз попытаться понять выражение ее лица.

Что ты знаешь? Что ты сделала?

Я еду до школы, как в тумане, едва не проезжая мимо ворот. Еще рано, мест на парковке предостаточно. Я выключаю двигатель, но оставляю радио, ищу новостную станцию. На «Эн-эр-пи» говорят о политике, а местные программы анализируют вчерашний выигрыш «Патриотов» после того, как они отставали в счете, поэтому я достаю телефон и ищу сайт «Берлингтон фри пресс». В конце раздела «Пригороды» я вижу анонс: «Полиция изучает человеческие останки, обнаруженные на заброшенном участке в верхнем Хантсберге».

Человеческие останки. К горлу подкатывает волна, и секунду мне кажется, что я сейчас извергну все до единого пропитанные кофе колечки «Черио», которые по глупости съел этим утром. Но тошнота проходит, и я откидываю кресло и закрываю глаза. Я просто хочу отдохнуть несколько минут, но недосып берет свое, и я засыпаю и сплю до тех пор, пока громкий стук в окно автомобиля не заставляет меня резко проснуться. Я как пьяный смотрю на часы в машине – две минуты после последнего звонка, – затем в окно.

Там стоят Кайл и Тео, и совсем непохоже, что они собираются по-дружески предупредить, что я опаздываю. В нескольких ярдах позади них маячит Вив с выражением самодовольства на лице. Как девочка на дне рождения, которая вот-вот получит пони, о котором мечтала.

Думаю, я мог бы рвануть с места, но не хочу доставлять им удовольствие догонять меня. Поэтому выхожу из машины.

– Вы опоз… – успеваю сказать я, прежде чем Кайл бьет мне кулаком в живот.

Я сгибаюсь пополам, перед глазами темнеет от боли. Он наносит второй удар, в челюсть, который отбрасывает меня на автомобиль. Я чувствую во рту железный привкус крови, когда Кайл наклоняется ко мне, его лицо в нескольких дюймах от моего.

– Ты за это заплатишь, Келли, – цедит он и замахивается для нового удара.

Мне удается увернуться и заехать Кайлу в лицо, но тут вступает Тео и заламывает мне руки. Я наступаю ему на ногу, но теряю равновесие, поэтому он, выругавшись, усиливает хватку. Острая боль пронзает мои ребра, и вся левая сторона словно воспламеняется. Кайл с мрачной ухмылкой вытирает струйку крови в углу рта.

– Мне надо было сделать это несколько лет назад, – говорит он и размахивается, чтобы нанести удар, который разобьет мне лицо.