Читаем Двое на краю света полностью

– Потомуто, – усмехнулась я, вспомнив Архипку, и сразу потеплело на душе и немного отпустила сжимавшая тисками тоска. – Так мой сын говорит. Спросишь его: «Ты почему игрушки разбросал?» – а он серьезно так отвечает: «Потомуто, мамоська, Алхип игает!» У него все так, базу разъяснительную подведет, почему и что он делает. А ему всего два годика. Умный очень. – И, указав на бумаги, которые Краснин сложил аккуратной стопкой на диване, спросила: – Что, ночной аврал?

– Да так, пришла одна мысль, захотел сразу сверить с данными.

И он несколько задумчиво посмотрел на отложенные документы. А я вдруг поняла, что Архипка мой на него похож. Не полная копия – глаза у него мамины, а вот овал лица, упрямый подбородок, носик, брови, ушки – точно папины! И то ли меня этот факт расстроил, то ли воспоминания так подействовали, но я вдруг спросила:

– Краснин, – и сама не успела удивиться этому вопросу, – почему ты не женат?

Он посмотрел на меня сначала несколько удивленно, приподняв одну бровь, потом выражение лица изменилось на задумчивое, что-то он там, наверное, вспомнил или решил про себя, но после некоторой паузы все-таки ответил. А я думала, что промолчит или пошлет интеллигентно, но он сказал:

– Из меня плохой муж. Я много работаю, а денег на красивую жизнь не зарабатываю. В Турцию и Египет жену не вывезу, провожу лето в Арктике в научных экспедициях, и на Новый год, как правило, не в Европу, а в Арктику езжу. Да и дома все время работаю, и часто ночами.

– Ну и что, это же не повод отказываться от семейной жизни? Тем более у тебя выбор невест пестрит разнообразием, среди них наверняка найдется настоящая жена ученого, та, которую устроят такие условия жизни, лишь бы с тобой.

– Они не устраивают меня, – пожал плечами Краснин и отпил чаю из кружки.

– Кто? – уточнила я. – Девушки или условия?

– И то и другое. – Он отправил в рот ложечку меда, запил его чайком и расширил свое заявление: – Ученый не должен отвлекаться на тяжести быта и постоянное негодование и сетование семьи на бедность. Вот, представь себе – Эйнштейн обдумывает свою теорию вероятностей, а тут его жена над ухом пилит и пилит, что денег не хватает и она шубу хочет, и так его достает, что он вступает с ней в разборки. А тонкая нить настройки, та еле уловимая мысль, которая должна была превратиться в формулу, имеющую значение для всего человечества, улетает раз и навсегда. В мощных государствах это очень хорошо понимают, поэтому ученые там богатые, обеспеченные люди, всячески балуемые государством. У нас начались подвижки в этом плане последние годы, и система грантов работает, и инвестиции, но пока это не сравнить с европейским уровнем, и с Америкой тем паче. И все же уже не копейки мизерные получаем.

– А тебе предлагали уехать? – спросила я, позабыв про остывающий чай и чужой вкусный мед, так увлеклась его рассуждениями

– Да, несколько раз, – усмехнулся Краснин. – И в Канаду, в известный научный центр звали, лабораторию обещали дать, ну и денег сулили много, и в Америку несколько раз приглашали, да и в европейские университеты тоже.

– И ты отказался, как я понимаю? Почему?

– Потомуто, – передразнил он меня, повторив Архипкино выражение.

И еще раз усмехнулся, кстати очень сексуально он это делал. Нет, все-таки влюбленность – это отягощающее обстоятельство, даже мужские усмешки кажутся эротичными.

– Потому что, – перешел он на серьезный тон, посмотрел в окно на висящее над горизонтом солнце, перевел взгляд снова на меня и ответил: – Чужая трава не всегда зеленее. У меня прадед, и дед, и отец были настоящими стопроцентными патриотами своей страны и очень много для нее сделали. Уехать значило бы в какой-то степени предать и их работу, и их отношение к родине. И не только их, ты же видишь, какие у нас ученые и какие люди – полярники, работающие в Арктике, они не уехали от голода, нищеты и полной невозможности работать в девяностые и тянули на голом энтузиазме и героизме науку и Арктику. Уехать – значит и их предать, встать на другую сторону. Говорят, что у науки нет границ. Нет, когда это не касается государственных интересов. Ведь хоть про это и перестали так открыто и много говорить, но ничего не изменилось, и мы продолжаем конкурировать с западными и американскими учеными. И жестко конкурировать. Никому в Европе, в Америке да и в других странах не нужна сильная и мощная Россия, и нашу науку пытались, да и сейчас пытаются загнать в мировой отстойник. Не знаю, есть ли в этом пафос, но я все-таки патриот своей трудной родины и нашей Арктики. Я могу уехать на какое-то время преподавать, читать лекции и проводить исследования по контракту, но в любом случае на благо моей страны.

– То есть ко всем твоим достоинствам ты еще и убежденный патриот России, Краснин? – уточнила я.

– Ну, у меня не так уж и много достоинств, и ты просто еще не знаешь о моих недостатках, – рассмеялся он.

– А у тебя есть недостатки? – изобразила я сильное удивление.

– Полно. Могу по секрету рассказать о самом тяжелом из них, – чуть придвинувшись ко мне поближе, предложил он таинственным тоном.

Перейти на страницу:

Все книги серии Еще раз про любовь. Романы Татьяны Алюшиной

Похожие книги

Соль этого лета
Соль этого лета

Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень.Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы.Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым?***— Просто отдай мне мою одежду!— Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай.— Ты совсем страх потерял, Тарханов?— Я и не находил, Алёна Максимовна.— Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно.— Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам.Тормозит, упираясь ладонями мне в грудь.— Я Бесу пожалуюсь! — жалобно вздрагивает еë голос.— Ябеда… — провокационно улыбаюсь ей, делая шаг назад и раскрывая рубашку. — Прошу.Зло выдергивает у меня из рук. И быстренько надев, трясущимися пальцами застёгивает нижнюю пуговицу.— Я бы на твоём месте начал с верхней, — разглядываю трепещущую грудь.— А что здесь происходит? — отодвигая рукой куст выходит к нам директор смены.Как не вовремя!Удивленно смотрит на то, как Алёна пытается быстро одеться.— Алëна Максимовна… — стягивает в шоке с носа очки, с осуждением окидывая нас взглядом. — Ну как можно?!— Гадёныш… — в чувствах лупит мне по плечу Ростовская.Гордо задрав подбородок и ничего не объясняя, уходит, запахнув рубашку.Черт… Подстава вышла!

Эля Пылаева , Янка Рам

Современные любовные романы