Двое на краю света

– А ты знаешь, что белые медведи рождаются размером с морскую свинку! Правда, представляешь, совсем такие маленькие. Они по весу меньше медведицы в триста пятьдесят раз! Ребенок человека меньше мамы в двадцать-тридцать раз, в зависимости от материнского веса. А эти в триста пятьдесят! А потомство медведица приносит только раз в три года. А весят самцы триста-четыреста килограммов, самки, конечно, поменьше. Этот самец очень крупный! А знаешь, они очень быстро бегают, есть данные, что при беге по ровной местности они могут развивать скорость до сорока километров в час! Правда, никто пока этого не проверял, а если кто и проверял на себе, то уже не расскажет. Ой! – испугалась Зиночка и посмотрела на меня, растерянно приложив ладошку к губам.

Видимо, сообразила, что несколько минут назад я имела вполне реальный шанс оказаться именно тем «добровольцем», кто испытал бы на себе быстроту бега белого мишки в процессе охоты.

– Ну, здесь была не ровная местность, он из-за холма вышел, поэтому мы его и не увидели сразу, и бежать ему пришлось по рассыпающемуся щебню и по наклонной плоскости, – весьма неудачно «исправила» свое высказывание она и снова перепугалась: – Ой! О чем я!

– Зиночка, – спросила я все еще весело, – это ты меня пытаешься успокоить и заболтать или себя?

– Тебя, – кивнула Зина и добавила: – И себя.

Наша группа так и не разошлась по своим делам и задачам, а все столпились вокруг медведя и нас с Зиной, сидящих возле него и занимающихся своими непосредственными обязанностями, а они все что-то обсуждали, громко и немного нервно разговаривали, взялись нам помогать – измерять рулеткой габариты животного. Я смогла проколоть его толстую шкуру и попасть в вену и осторожно брала уже вторую пробирку крови, когда вдруг почувствовала, что меня начинает колотить крупной дрожью. Я поспешила, быстрее вытягивая кровь, – не буду я его жалеть! Он меня вообще сожрать намеревался, скотина эдакая!

Так что никакого гуманизма повышенного от меня не жди, брутал краснокнижный!

В этот момент я сообразила, сколько и каких еще предстоит взять у него анализов, и почувствовала, что меня подташнивает от одной мысли провести столько времени в неуютной близости с этим полярным убийцей, а еще я вспомнила, что вообще-то он живой и просто спит и в любой момент может…

Я резко поднялась на ноги и принялась глубоко дышать, перепугавшись, что сейчас меня вырвет. У меня что-то дрожало внутри, какой-то орган, а может, и все мои внутренние органы там сбились в испуганную кучку и дрожали. Я медленно подняла ладони и посмотрела на них – руки ходили ходуном, словно я играла на пианино какое-то стаккато замороченное.

– Все! – резко сказал Краснин, внимательно наблюдавший за моими действиями. – Немедленно к медикам!

И, подхватив меня на руки, практически побежал к лодкам, вытащенным на берег, а за нами спешили моряки, которые управляли этими лодками.

Я не очень помню, как мы домчались на моторке до судна, стоявшего на рейде в ожидании нас, как поднимались на борт, как тащил меня в медицинский отсек Краснин и как его выпроваживали за дверь.

– Доктор, – стуча зубами, пыталась я сказать что-то вразумительное, – Павлу Андреичу тоже ус-с-спокоительное на-адо, о-он больше меня-я ис-испугался!

– И Павлу Андреевичу дадим, – мягким тоном пообещала мне наш доктор.

Мне помогли полностью раздеться, осмотрели на предмет: нет ли все же повреждений на теле, потом вкололи что-то непонятное, обратно одели и в сопровождении медсестры и одного члена экипажа отправили в каюту, прописав полный покой и целебный сон.

Выполнить это оказалось не так-то просто – в коридоре нашу процессию ждали практически все оставшиеся на судне члены экспедиции, которым Краснин уже успел сообщить подробности происшествия, многие принялись расспрашивать меня о самочувствии и высказывать искреннее сочувствие, проявляя заботу. И неизвестно, насколько затянулась бы эта бодяга, если бы не наш доктор Валентина Ивановна, которая вышла следом за мной и сопровождающим эскортом и сделала громкое заявление:

– Павле Александровне требуется тишина и покой, поэтому все расспросы оставьте на вечер. А лучше на завтра.

Ну, я покой понимаю несколько иначе, чем наша грозная докторица, – начинать это мероприятие я намерена с душа! Так хотелось, просто зудело желание смыть с себя весть тот липкий страх и ужас, который я пережила, – а лучше всего и воспоминания о нем! И я отдраивала свое тельце жесткой губкой, уверенная, что это поможет.

Слава богу, в каюте никого не было – все занимались своей работой, и я получила первый раз с момента нашего отплытия возможность побыть наедине самой с собой.

Хотя… Именно сегодня и именно сейчас, мне так кажется, этого одиночества не рекомендовалось бы.

Я переоделась в спортивный домашний костюм, прислушалась к себе – внутренний тремор понемногу начал отпускать, и ручки уже так явно не дрожали.

Послышался громкий стук в дверь, после которого, не ожидая приглашения войти, ее распахнул и в каюту зашел Краснин.

– Ты как? – почему-то строго спросил он.