Двое. После

Я осторожно глажу его кисть, скольжу пальцами по выступающим венам, но Булат не шевелится. Наверное, устал. Воспользовавшись такой конфиденциальностью, я несколько раз выдуваю воздух уголок одеяла, чтобы проверить свежесть дыхания. Ожидаемо, остаюсь неудовлетворенной и принимаю решение экстренно принять душ, который так и не навестила.

Стараясь двигаться бесшумно, я снимаю с себя руку Булата, осторожно кладу ее на одеяло и выскальзываю из кровати. На пороге ванной комнаты застываю и впиваюсь взглядом в пьедестал раковины — а вдруг? Бесшумно выдыхаю и прикрываю за собой дверь: нет ни тюбиков с кремами, ни массажной расчески, ни кричащей розовой щетки. Если Диляра здесь когда-то и бывала — то не оставила следов своего присутствия. 

Я поворачиваю смеситель, дивясь, что руки настолько помнят это движение, и встаю под теплые струи воды. Жалею о чем-нибудь? Нет, ни секунды. Эти сутки я не существовала, не притворялась, не смирялась — жила. Безудержно, счастливо, без оглядки. Думать о том, что будет потом, не хочется. Я ведь имею на это право — снова побыть легкомысленной и бессовестно счастливой? Остальное успеется.

Я мылю тело его гелем для душа, волосы мою его шампунем. После обеда мне нужно на работу, и там, сидя за экраном монитора, пряно-мускусный запах будет напоминать мне об этой ночи. Дурочка? Может быть. Сейчас мне все равно. 

Из ванной я выхожу, замотавшись в полотенце, влажные волосы собираю в высокий пучок. Едва прикрыв за собой дверь, замираю: Булат проснулся. Смотрит на меня. Одеяло прикрывает лишь его пах, являя обзору татуированные мышцы груди и мускулистые икры. 

Я немного смущенно ему улыбаюсь:

— Привет.

Вместо ответа его взгляд скользит по моему телу: исследует ключицы, задерживается на груди, стекает в ногам. Горячая истома окутывает меня в который раз за последние сутки. Булат умеет смотреть так, что ни слова, ни касания не нужны. 

Я не думаю. Берусь за влажный махровый узел, тяну. Полотенце падает на пол, и по телу за секунду разливается жар — его взгляд рисует на коже голодные узоры, фокусируется на груди. 

Я иду к кровати, неторопливо опускаю на одеяло колени. Касаюсь пальцами его икр, поднимаю глаза — Булат безотрывно наблюдает. Осторожно снимаю одеяло с бедер, чтобы убедиться — он хочет меня. Обхватываю эрегированный член рукой, сжимаю, как он любит — сильно. 

Я тоже его хочу. До влажного спазма в промежности, до собравшейся во рту слюны. Я ни разу не делала Антону минет — не хотелось, а он не настаивал. А сейчас хочу. Ощущать, как Булат реагирует на движения моего языка, царапать зубами тонкую кожу, стоять перед ним на коленях, быть быть причиной его наслаждения.

Я не тороплюсь: обхватываю тугую вершину губами, медленно скольжу вниз. Солоноватый вкус его возбуждения растекается по небу, вызывая новый прилив крови к животу. Я вдыхаю его запах — здесь он особенно концентрированный. Булат везде пахнет невероятно.

Его рука касается моих волос, гладит. Я вдыхаю, беру его медленно и глубоко — Булат шумно цедит воздух. Помогаю себе рукой и жмурюсь оттого, как член разбухает у меня во рту. Мне нравится, что нравится ему.

Его пальцы проскальзывают во влажные пряди, высвобождают их импровизированного узла. Гладят, надавливают, но руководить мной не пытаются. Скорее, дают понять, что да, ему хорошо.

Мне начинает казаться, что Булат близок к оргазму, и в этот момент он тянет меня вверх. Рывок, хриплое дыхание надо мной, перед глазами —расширенные жерла его зрачков. Его член внутри — расширяет меня с влажным чавкающим звуком. Я и сама не догадывалась, насколько была возбуждена. Булат трогает меня сверху одновременно с толчками: вдавливает пальцы в клитор, заставляя захлебываться стремительной лавиной ощущений и извиваться. Ни пощады, ни секундной передышки. Так быстро и остро, что все, что мне остается, это распахивать рот и продолжать падать на дно переливающихся темнотой колодцев. 

Булат выходит из меня сразу после того, как я кончаю. Его член вдавливается мне между грудей, а ослабевшие руки с трудом откликаются на хриплый приказ: 

— Сожми.

Несколько коротких толчков — шею, ключицы, грудь и соски покрывает горячая сперма. 

Булат опирается рукой в стену и тяжело дышит. Я кусаю губу и дрожу. Почему-то именно сейчас мне не верится, что это может закончиться. Разве у него может быть так со всеми? У меня даже близко похожего не получилось.

***********

— Мне нужно ехать домой, — я выталкиваю из себя правильную фразу, отводя взгляд от настенных часов. — Банди на меня обидится. В это время у него по плану прогулка и завтрак.

— Я тебя отвезу, — произносит Булат и, стянув с меня одеяло, которое сам же и набросил, встает. 

Я провожаю взглядом его разрисованную спину, до тех пор, пока она не скрывается за дверью ванной, и сажусь. Так много того, что мы могли бы сделать вместе этим утром: например, позавтракать. Завтрак означает взгляды глаза в глаза, уютный аромат кофе и беседы обо всем на свете. Но я не могу, да и если бы могла, не факт, что Булат предложил. Я не обольщаюсь. Так я себе пообещала: ничего не ждать.