Двое (СИ)

— Надо, Федя, надо, — приобнял меня Ромка. Поцеловал в волосы, в лоб и в губы. Я на поцелуй не ответил. Не хватало еще его заразить! — Серж, делай, что говорят. Все равно ведь заставим.

— Ну да, — проворчал я, откидываясь на его стальной живот и грудь спиной. — У нас, как в тюрьме: быстрее сядешь, быстрее выйдешь.

Ромка хмыкнул, рассеянно растрепал волосы на моей голове и прижал к себе. Теплый, как печка. Он всегда был горячим, и даже сейчас, когда температура на градуснике, что вытащила из моей подмышки тетя Стеша, зашкаливала за 38,6, Ромка все равно был горячее меня.

— Язви, сколько влезет, ничего от этого не изменится.

Я громко чихнул. Может, не выделываться и сдаться сразу? Мысль промелькнула и испарилась, едва я увидел, как тетя Стеша сливает белую дрянь с пленкой из кастрюльки в кружку, и даже через заложенный и растертый докрасна салфетками нос учуял противный запах вскипевшего молока.

— Меня стошнит, — жалобно посмотрел я на тетю Стешу.

Она моего взгляда не выдержала и вручила кружку с ядом Ромке. Вот же бля! С ним такой номер не прокатит.

— А может, чаю с лимоном, а?

— И это тоже, — сурово посмотрел на меня Ромка, — но позже.

— Апчхи! — чихнул я прямо в кружку, в надежде пролить на пол хотя бы половину.

Увы. Тиран был настороже, а потому перехватил сосуд с ядом в другую руку, выводя из-под удара, и показал мне кулак. Я впечатлился и даже сделал пару больших глотков.

— Фу! Какая дрянь!

— Пей, — наклонился ко мне Ромка. Поцеловал в губы, слизывая с них отвратительный масляно-медовый вкус. — Сладкий мой, давай, допивай, а потом я устрою тебе согревающие лечебные процедуры.

— Это как? — налился подозрениями я, заставляя себя глотать белую тошниловку. Раз выбора нет, надо покончить с этим побыстрее. — Засунешь в печь в бане? Чтоб не мучился.

— Размечтался, — рассмеялся Ромка и снова поцеловал меня в губы. В паху потяжелело. Бля! Он издевается?! Я болею простудой, а не импотенцией! — Ты мне для опытов пригодишься, зараза ходячая.

— Для каких? — конечно же, поинтересовался я, и, конечно же, получил в ответ многозначительную ухмылку.

— Тебе понравится, — пообещал Ромка и потащил меня в спальню.

К тому времени, как я упал на постель, в голове моей не осталось ни одной связной мысли. Казалось, одежда ожила и сползает с меня самостоятельно, недовольно и очень тихо ругаясь матом. Сплошной сюрреализм и желание уснуть, чтобы никогда больше не…

… проснуться утром от того, что из моей задницы вынули пробку. Очень интересно, как она там оказалась? Нет, ну теоретически все понятно, но практически! Запихивание ее в меня — дело явно не пары секунд. Когда Ромка успел надо мной поиздеваться? Да так, что я даже не заметил? Извращенец. Я, понимаешь, болею, а он! Он! Меня отвлекает! Не дает впасть в печаль и отупение и заставляет шевелить мозгами. И задницей тоже.

— Се-е-ерш-ш-ш, — прошептал Ромка и поцеловал меня в шею. — Ты такой милый и беспомощный, когда болеешь. Как потерявшийся щенок. Гладил бы тебя до бесконечности!

Я покрылся мурашками удовольствия от его рук и губ на своей горячей коже, но хлюпнул соплями и уткнулся моськой в салфетку. Вот же блин! Такой секс пропадает! Ромка прикусил мне ухо и настойчиво потянул за плечо.

— Ты зачем мне пробку вставил? — послушно улегся на живот я. Ромка пополз кусачими поцелуями по моим плечам вниз. Приятно, черт возьми! — Я ж болею!

— Лечить тебя буду, — отозвался он и приподнял мои бедра, чтобы добраться рукой до стояка. — Секс — лучшее лекарство от простуды.

— Да ну? — недоверчиво простонал я.

Ромкины пальцы на моем члене отключали и так не слишком хорошо функционирующие мозги напрочь.

— Ну да, — поцеловал меня в шею под ухом лось.

— Заразиться не боишься?

— Если соблюдать правило номер один, то зараза мне не грозит.

— И какое это правило? — перевернулся на спину я.

— Сопливый — снизу!

Я расхохотался, а он воспользовался моим беспомощным состоянием и устроил такой бурный секс, что пот лился с меня ручьем, голос затерялся где-то в глубинах горла вместе с соплями, а возбужденные Ромкиными ласками гормоны выжигали из тела инфекцию огнем, мечом и каленым железом так, что это чувствовал даже я. Глюки, конечно, но так или иначе, утром мне стало значительно легче, что не помешало извергам и тиранам в лице Ромки и тети Стеши влить в меня очередную порцию молока с маслом и медом, накормить таблетками и незаметно усыпить. Когда я проснулся, выяснилось, что Ромка из дому свалил. И не просто на работу, а в Казахстан на несколько дней. Я не стал злиться, поржал над его незамысловатой хитростью по отвлечению меня, выпил белую дрянь и снова уснул.

…

Ноут сдох. Вот прям сдох-сдох, и починить его не было никакой возможности. Беда, печаль, огорчение! Я откинулся на подушки и задумался. Время — обед. Спать не хотелось, выходить из комнаты мне запретили под страхом поения с ложечки чаем с имбрем (фу-фу-фу), Борхес утомил, а ноут взял и умер.

— Я ж с ума сойду от скуки! Надо что-то придумать.