Двое среди руин

      - Это не то слово. Меня это переполняет, я сам начинаю себя чувствовать на твоем месте. Ты понимаешь?

      - Нет. Не могу так. Не знаю... Я с этим… никогда не встречалась. Ты ведь не знаешь, как это было - у нас! Я видела, как наших девушек заставляли так делать друг с другом, для потехи… клиентов. А если устраивали «субботник» - мы все были обязаны прийти, иначе могли убить. Не спрашивай… ты сам знаешь, кто. Это не люди. Нелюди… Они смотрели, пили, смеялись… уводили в комнаты, потом менялись… и всегда нас били после такой ночи. Некоторых девочек увозили в больницу… две не вернулись. А эти…

      - Тебя заставляли?

      - Меня… - Ната горько улыбнулась. - Я же, как мышонок… Слишком мала ростом для подобных представлений. Мужчинам не нравятся, такие тощие… И что ты во мне нашел? Меня просто продавали. Одному или нескольким на час, два или ночь. Всегда разным, всегда злым! Но… тебе это противно слышать?

      У Наты часто замигали ресницы. Я попытался было привстать, но она с неожиданной силой придавила меня к постели.

      - Дар, от этого не уйти, не спрятаться. Это всегда будет со мной!

      - Но никогда оно не встанет между нами!

      Я привлек заплакавшую девушку к себе. Сквозь рыдания вырывалось бессвязно:

      - Ты...ты! За что? 3а что меня, так? Ведь я еще совсем, совсем ничего не знаю, я еще совсем девчонка... А они… Мне всего пятнадцать, а я словно жизнь прожила! За что? Господи... Дар, милый, ласковый мой, обними меня, крепче, не выпускай!

      Слезы предательски навернулись на мои глаза. На миг исчезло желание обладать этим доступным, влекущим телом, и вместо него появилось стремление защитить, оберечь его от всех невзгод, от всего окружающего нас ужаса... Я гладил Нату, целовал и убирал солоноватые капли со щек...

      Она затихла, справившись с собой, умиротворенно устроившись на моей груди. Вся она, полностью лежа на мне, являла собой тоненькую и стройную красоту, каким-то чудом явившуюся мне в дни небывалых испытаний. Ее лобок прижался к низу моего живота, задел напрягшийся член, и у меня вновь сперло дыхание - я хотел ее, хотел всем своим существом, и никто на свете не мог меня за это осудить! Ната, желанная до безумия, мгновенно почувствовала мое состояние. Она легко соскользнула с меня и легла рядом на спину. Ее рука настойчиво потянула меня за собой:

      - Иди ко мне… Забудь обо всем! Желанный мой, родной мой, единственный! Теперь я смогу!

      ...А я больше не мог! Вбирая губами ее груди, касаясь впалого живота, милого и улыбающегося мне лица, я встал перед ней на колени...

      - Возьми меня... Я все теперь могу! Желанный…

      Она протянула ко мне руки. Я утонул в ее глазах, счастливых и сумасшедших одновременно. Ната направила меня в себя, издав сладостный вздох, и я, из последних сил пытаясь сдержаться, проник в нее, ощущая, как огненная лава уже рвется наружу. Едва я ощутил себя в ней - так долго хранимое мной желание выплеснулось, от чего у меня на какое-то время помутилось в голове... Но Ната не отпустила меня после этого. Напротив, она прижалась ко мне всем телом, обвила руками и ногами, не давая двигаться и лишив возможности сопротивляться.

      - Так должно было быть... Столько ждать. Не волнуйся, хороший мой. Ты очень скоро сможешь - теперь я сама сделаю все...

      И она сделала! Ната умела, действительно, все. Ее ласки - или мои глаза, имеющие возможность наслаждаться этим чудом, руки, для которых более не было нигде запрета - но очень скоро я снова почувствовал, что готов слиться с ней в этом безумии страсти! И я хотел ее снова и снова! Она доводила меня до исступления, сама насаживаясь на мою плоть, став и покорной, и неукротимой. Ната крепко обняла меня, ее руки скрестились на моей спине, губы коснулись моих… Я до синяков сжимал в руках ее тело, сходя с ума только от возможности обладать им. Сдерживаться больше было невозможно, и следующий пик наступил, разразившись криком восторга. Мне казалось, я проник в нее так глубоко, что разорвал пополам. Устье у Наты оказалось маленьким и узким, отчего меня словно зажали в плотные и необыкновенно нежные тисочки. Ната владела техникой любви, как никто… и я не хотел думать о том, что это знание далось ей не просто так. Сжимая мышцы своего лона, она выдавила из меня все, всю мою силу, и это было настолько хорошо, что я в изнеможении упал, провалившись в забытье. В голове, словно что-то взорвалось, пропали и слух, и речь. Когда я пришел в себя от ее ласк, Ната удерживала мое тяжелое тело на своем, таком маленьком и хрупком на вид, прижимая мою голову и шепча:

      - Я так счастлива! Это же чудо, быть с тем, кого любишь, кого хочешь... И я хочу тебя! Как я теперь счастлива! Ты не знаешь этого... Нет, знаешь, не можешь не знать - иначе бы не мог быть таким! Я люблю тебя, люблю и еще раз люблю! Желанный мой! Я готова тысячу раз умереть, все перенести, только бы быть с тобой, всегда! Ничего не было, ничего! Только ты, мой родной, мой единственный!