Двое среди руин

      Всем сердцем я понимал, что она хотела этим сказать. В недавнем жутком прошлом Наты не было мужчин - только равнодушные, озверелые самцы. И только сейчас, только теперь, здесь, она испытала радость и счастье оттого, что может сама выбрать, кто разделит с ней ложе… И это ее выбор! Пусть девушка и я были единственными людьми, встретившие друг друга в этом кошмаре. Да, она потянулась ко мне всей своей измученной и обожженной душой, больше ей просто не из кого было выбирать. Но я не был зверем, использующим свою силу, чтобы заставить ее пойти на это. Я так же потянулся к ней, к живому и родному человечку, который стал для меня всем, самим смыслом нашей жизни среди изуродованной и искалеченной земли. Это еще не была любовь, я гнал от себя это слово... но чем это еще могло быть?

      Как самую величайшую драгоценность, я обнял ее и лег на бок. Ната положила голову мне на плечо и призналась:

      - Милый... Любимый мой… Можно мне тебе это говорить? Я ведь тоже не знаю, как это - любить… Я хотела быть с тобой, очень хотела! И я так боялась… Мне казалось - едва ты коснешься меня... и я сразу захочу тебя убить! А потом - нож, меч, что угодно! Но этого не случилось! Милый... Теперь - ты мой! Мой! А я… я отдам тебе все, всю свою жизнь… если только ты захочешь ее принять.

      - Ната! Наточка!

      Она крепко, словно боясь потерять, обхватила меня руками, и я, вдыхая запах, исходящий от ее волос, прижался к ним лицом, пряча, наверное, самую глупую и счастливую улыбку, какая может появиться у человека.

      ...И произошло чудо! Ранним утром, мы, смущенные немного, но льнущие друг к другу, вышли из подвала, и при неярком свете посмотрели глаза в глаза. Легкие синеватые круги у обоих - последствия практически бессонной ночи. Минутная неловкость в общении, теряющиеся обрывки ничего не значащих фраз... А потом, одновременный порыв навстречу - и счастье, выплескивающееся из наших сердец! Не было больше недомолвок, не было пустых ссор и обид. Ната на глазах расцвела, и я не мог налюбоваться ею, позабыв практически обо всем! На ее щеках розовел румянец смущения, но в карих теплых глазах горел огонь желания и любви... и, что и говорить, как я ждал и как хотел наступления вечера! Весь день мы только и делали, что искали прикосновений друг друга и выбирали место, чтобы слиться в объятии...

      Угар, понимающий все с полуслова, на этот раз бестолково мешался мимо нас, не в силах осознать, что происходит. Он тыкался громадной башкой в ноги Наты, и без того подгибающиеся от усталости, требовал внимания у меня - а я, одуревший от счастья, то отпихивал его прочь, то в шутку валил на пол...

      Снаружи происходили события, которые в скором времени могли многое изменить. Уже совсем очистилось небо - ушли в прошлое грязные тучи, нависающие над головой, перестали литься дожди, где в каплях было намешано пыли и пепла больше, чем самой воды. Резко потеплело - мы выходили из подвала и поражались тому, что можем ходить в одних только рубашках. Ната нашила их нам, используя для этого ткань, хранящуюся на складе. Все рубахи надевались через голову - так было легче кроить. Кроме того, мы все-таки смастерили веретено - и теперь, Ната тщательно выстригла все шкуры, собираясь изготовить пряжу для вязания. Мы бродили по холмам - я учил Нату стрелять навскидку, почти не целясь, по указанным мишеням. Девушка промахивалась, сердилась, закусывала губы и повторяла свои попытки. Другая давно могла бросить это занятие... Но не Ната. Это умение было необходимо, способность поражать цель в кратчайшее время могла спасти нам жизнь. Кто бы мог подумать, что всего несколько месяцев назад, мы жили совсем иной жизнью? Ходили на работу, в магазины, смотрели телевизор, считали деньги от зарплаты до зарплаты... Все слетело, словно шелуха. Все зависело только от нас: будем ли мы сыты вечером, останемся ли невредимыми в жестокой схватке, или, наоборот, нами закусит какой-либо неведомый и жуткий зверь. Цивилизация исчезла, как мираж. Остались только мы двое, сами ставшие забывать о том, что нас когда-то окружало... Еще немного и мы могли повторить свою попытку разведать, что находится за неприступными скалами. Но до этого…

      …Она порхала по подвалу, успевая найти мгновение, чтобы подбежать ко мне и коснуться своими губами моих, не всегда бритых щек, потом, со смехом, изворачивалась от ответных объятий и вновь целовала.

      - Ната!

      - Нет, нет, мой хороший… Нет, не сейчас! Ты меня с ума сведешь…

      Быть может, и мне, и ей, следовало воздержаться от того, чему мы предавались с таким исступлением - во имя тех, кого мы оставили в прошлом! И в большей степени это касалось именно меня. Но мы не могли. Не могли - и все тут. И никто бы не смог. Разве что скопец - но и он, будь на моем месте, и то, наверное, нашел бы способ, если не удовлетворится сам, то хоть привести к этому ее - желанную, юную и такую ждущую! Жизнь продолжалась: страшная и жестокая, непривычная и трудная. Такая, какая она досталась нам: единственным, сумевшим выжить. И мы хотели взять от этой жизни все…