Двое среди руин

Плита, набрав скорость, проутюжила землю в каких-то метрах от меня, после чего перевалилась за край. Она едва не задела ту, к которой я привязался — и я не смог сдержать выдоха облегчения… Но там Ната! Заорав, я кинулся к пропасти — и жестоко ударился спиной о землю, не сорвавшись, только потому, что меня удержала натянувшаяся веревка! Канаты лопнули, на прощание, чуть не прорезав мясо до костей…

— Ната!

Ответом послужил еле слышный, сдавленный и испуганный шепот из провала:

— Я здесь…

Я ухватился рукой за камень и перегнулся — Ната висела метрах в пяти ниже, просто ни на чем. Ее пальцы вцепились в выступы на стене — и более ее не держало ничто! Оставаться в таком положении она могла еще несколько секунд, не больше! В одно мгновение я намотал на руку всю слабину, и прыгнул, рассчитывая, что скоба выдержит… Это был безумный поступок — но зато, я, ударившись о камни всем телом, подхватил Нату, когда ее пальцы стали разжиматься…

— Дар… — она только выдохнула, глядя на меня безумными глазами. В них был ужас… — и я прекрасно ее понимал. Но времени у нас просто не оставалось — веревка сильно натянулась от рывка и могла порваться в любую секунду!

Я проскрежетал, закусывая губы в кровь:

— Сама… Наверх. Сама!

Она поняла и стала хвататься за веревку, на которой мы оба висели.

— Ну же! Я не могу долго так держаться!

Она кивнула, и, отпустив меня, стала взбираться по страховке вверх. Едва она скрылась за краем пропасти, как веревка ослабла — и я судорожно схватился за что-то, догадавшись, что та тоже не выдержала. Цепляясь за какие-то микроскопические щели и корни растений, стал подтягиваться следом. И, когда я выпрямился на дрожащих ногах и посмотрел в пропасть, оставленную позади — Ната, захлебываясь от рыданий, кинулась мне на грудь! Мы упали на землю, не имея больше сил ни стоять, ни сидеть, ни дышать…

Глава 3 Возвращение домой

Трудно передать словами, что с нами творилось… Только тот, кто испытал в своей жизни, что-либо подобное, мог представить и нашу радость, и восторг, и ту страшную усталость, которую мы почувствовали, едва прошли первые минуты после подъема. Мы лежали на голой земле, крепко обнявшись… всего в паре метров от обрыва. Высота даже не пугала — мы позабыли про нее, измученные до такой степени, что уснули там же, где присели отдохнуть на пару минут…

Провал, как бы ни был страшен, остался позади. Теперь нас ждала дорога, хоженая мною не единожды. Она знакома, изучена и проверена. И на ней можно не бояться внезапного нападения злобных крысиных стай, или, жуткого подобия человека. Ну, или было — можно…

До моего холма — два с лишним дня дороги, если идти одному и налегке. С Натой время могло растянуться на более долгий срок, и, весь этот путь, мы рисковали провести на голодный желудок. Мешок с припасами, который я с риском для жизни вытащил буквально из пасти собак, практически опустел…

Как только мы встали, я сказал Нате:

— Придется идти быстро… И скрытно. У нас больше нет еды, ближайшее место, где мы сможем поесть — это мой… Наш подвал. Кроме того — могут налететь вороны. Раньше я этого особо не опасался, но, в последние дни, они что-то крепко обнаглели.

Ната поддакивала, посматривая на рухнувшие здания и холмы, образовавшиеся во время землетрясения. Я закусил губы — мне не приходилось ее подгонять… Но это не прихоть: в окрестностях холма, а может, и в самом подвале, две недели ждет щенок. Один. Я беспокоился за его судьбу. Так надолго я его еще ни разу не покидал…

Ната перевязала мне ладони. Кожа стерлась не то, что до крови — до мяса! В горячке я и не заметил, как выскальзывающие канаты буквально прожгли мои руки. А до этого — вытаскивал бесконечную веревку, с живым грузом. Когда посмотрел вниз — не поверил, что мог это сделать… Но девушка подтвердила — я, действительно, почти половину подъема, втаскивал ее наверх. Самой Нате мало чем удавалось мне помочь. Стена Провала почти не имела выступов, за которые можно зацепиться, и, единственное, что ей оставалось, это уповать на то, что у меня хватит сил. Только услышав мои вопли и увидев испуганное лицо, она, каким-то чудом вцепилась в едва торчащий каменный выступ, успев при этом развязать страховку на поясе. Это произошло куда быстрее, чем она описывала! Ната сказала, что этот страх ей не забыть до самой смерти…

Она старалась. Не ссылалась на усталость, на сбитые в дороге ноги, не имевшие настоящей обуви и замотанные в обрывки одеяла, на непрекращающиеся боли в боку — она шла и шла, пока я, видя по бледнеющему лицу, что она вот-вот упадет, не подхватывал ее на руки и не подыскивал место для ночлега. Я разводил костер, мы слегка перекусывали остатками былой роскоши, а потом — дремали, плотно прижавшись, друг к другу. Ната, стесняющаяся вначале, постепенно привыкала, и, когда становилось прохладно, не вздрагивала, как в первые ночи, внизу, когда я, пытаясь ее согреть, невольно прижимался всем телом.