Двое среди руин

— Вот это-то меня и пугает…

Угар, навостривший уши, при этих словах потянулся и лизнул меня в нос. Ната, очень внимательно за ним наблюдавшая, поперхнулась и промолвила:

— Слушай, он ведь понял!

— Понял.

— Ну да! А ты разве не заметил? Погоди, ты что — не удивлен?

Я медленно качнул головой. Пес тоже. Он повторил этот жест за мной настолько естественно, что у меня дрожь прошла по телу…

— С ума сойти… Это похоже на правду! Дар, он… нет, этого быть не может!

— Может. Я предупреждал — этот щенок не похож на обычного пса.

— Но почему, Дар? Почему? Мне ведь тоже приходилось встречать необычные вещи… Кто знает, что с нами всеми происходит? Я, так, например, до сих пор понять не могу! И, если он стал нас понимать, пусть даже не речь, но интонацию, смысл — ты представляешь себе, как это здорово? Он лучше человека приспособлен к такой жизни и станет незаменимым помощником! Вот увидишь!

Я положил руку на ее ладонь — Ната сильно возбудилась, и мне хотелось ее успокоить.

— Или слопает, вместо ужина. Не поручусь, что такое не может случиться.

Тут произошло то, отчего и у меня, и у Наты, волосы чуть не стали дыбом — Угар скорчил такую презрительную гримасу, словно ему предложили съесть тухлую крысу. Ната прошептала:

— Он снова понял…

— Я вижу.

Ната склонилась к уху пса и дрожащим голосом произнесла:

— Угарушка… Ты нас не съешь?

— Нет. Мы для него не являемся деликатесом, хотя… — Я хотел еще что-то ляпнуть в тему, вспомнив про изгрызенную человеческую ногу, но вовремя умолк. Не хватало еще сболтнуть девушке про все подробности моего знакомства со щенком…

— Ну, дела… Никогда бы не подумала.

Мы еще долго сидели возле пса и говорили о перспективах, которые могут перед нами открыться с появлением у пса почти сверхъестественных способностях. Я погладил его еще разок и направился к своей постели. Ната, еще немного задержавшись, тоже встала и ушла в свой угол. Мне не спалось: случившееся не укладывалось в голове. И я немного остерегался… Послышались легкие шаги.

— Дар… Ты не спишь?

— Нет.

— Можно мне посидеть рядом? Немножко страшно… Я побуду с тобой, ладно?

Вместо ответа я протянул руку. По всему моему телу удушающей бурей пронесся жар. Я желал коснуться ее пальцев, ожидая, что она ляжет рядом… и боялся, что не смогу себя удержать, едва почувствую тепло девушки. В конце концов, я был сделан не из стали…

Она тихо присела на край. Ната молчала, но я чувствовал, что и она испытывала что-то подобное…

— Ты замерзнешь… Ложись под одеяло.

Она вздохнула, но, так и не говоря ни слова, опустилась на постель. Я накрыл ее до головы и, задержав руку немного дольше, чем это было нужно, медленно положил ее вдоль своего тела. Как мне хотелось ее обнять! Мы хранили молчание, и оба знали, что не спим. Она повернулась ко мне спиной и немного подогнула колени, отчего ее бедра уперлись в низ моего живота. Это было невыносимо… И я не сдержался! Она манила меня своей близостью, своей доступностью, самой женственностью, наконец. А рядом лежал здоровый изголодавшийся по женской ласке мужчина… Я не хотел думать, что она еще совсем девочка, молодая девушка, волей случая попавшая в такую передрягу, и теперь полностью оказавшаяся в моей власти. Желание затмило все доводы против, подавив здравый смысл, и даже, память… Моя рука под одеялом легла на ее грудь, а сам я вплотную придвинулся к ее спине. Едва я ощутил это прикосновение, как у меня словно забурлила кровь, сердце едва не вылетало из груди — так сильно стало биться! Я сжал ее грудь и, уже теряя всякое самообладание, ткнулся губами в ее ключицу. Ната молчала. Она словно умерла, ни единым шевелением, не выдавая той гаммы переживаний, которые охватили ее в этот момент. Я прошептал, осипнув и испытывая сухость во рту:

— Ната… Наточка…

От вожделения у меня дрожали даже губы…

— Отодвинься.

— Ната, я…

— Ты решил, что теперь все можно, да? Раз девчонка испугалась, прибежала ночью к мужику в поисках защиты — самое время раздвинуть ей ноги?

Это прозвучало с такой издевкой, таким презрением, что пощечина была бы перенесена куда легче… Ната сказала эти слова очень тихо, но для меня они прогремели, как выстрел, шарахнувший по нервам.

— Я? Нет… О, черт!

Вмиг протрезвевший, потрясенный от слишком взрослых слов, отпрянул от нее и сел на край постели. У меня тряслись руки, ответить не хватало ни сил, ни желания… Повернуться в ее сторону тоже не мог — запоздалый стыд не давал поднять от пола глаз.

— Да… Дождалась. А мне-то казалось, ты не такой.

Вместо ответа я еще ниже пригнул голову — крыть нечем…

— Иди к себе… — Мой голос прозвучал так глухо, что я и сам едва расслышал, что произнес.

Но Ната положила руки мне на плечи, так же тихо добавив:

— Одной мне страшно. Или, ты страшнее? Хочешь меня изнасиловать, да? Спас… значит, теперь можно делать, все, что хочешь? Ладно… Не отвечай, — она вдруг удержала мою руку, которой я порывался убрать ее ладони. — Я останусь. С тобой. И ты — останься со мной… Только не трогай меня, пожалуйста… Если сможешь.

— Ната?

Она, не давая мне оборачиваться, сильно сжала мои пальцы.