Двое в каюте

- Сделаем… А от целинников нет ответа на последнее ваше письмо?

- Рано еще, - ответил Олехов. - Я слышал - пионеры опять прислали.

- Большущее, забавное. Турбинисты взяли почитать.

- Молодцы ребятье! Поди-ка, многие задумали моряками стать…

Они оба хорошо помнили, как просто завязалась переписка с пионерами. На корабле узнали, что у матроса Яковенко есть в Харькове сестра - старшая вожатая дружины имени Героя Советского Союза Ивана Голубца. Написали пионерам коллективное письмо. Те не только ответили, но еще и подарки прислали - книги с надписями: «командиру корабля», «боцману», «коку», «кочегару». С корабля пошли в Харьков ответные подарки - фотоальбом о Ленине, пионерское знамя, барабан, шлюпочный Военно-морской флаг, ленточка с бескозырки. Пионеры и моряки стали большими друзьями…

Когда с вечером было решено, Щеглов спросил:

- Разве тебя Сашей звать, а не Костей? - он взглядом указал на синюю татуировку на левой руке Щеглова.

Старший матрос ладонью другой руки прикрыл простенький цветочек и надпись.

- Да нет. Это так, по глупости… Это имя бывшей знакомой.

- Значит, крепко любил?

- Кажется, и теперь еще люблю.

- Почему «кажется»?

- Замуж она вышла…

Их беседе никто не мешал, и Олехов рассказал историю своей любви:

- Жил я в Вологде. Окончил ремесленное, комсомольцем стал. Когда познакомился с нею, был токарем. Она - на третьем курсе педучилища. Потом уехала в село Романовку преподавать русский и литературу. Той же осенью меня призвали. Побывал на прощанье у ней в школе. Провожала вся учительская… Ну, а на Новый год она вышла… Прислала покаянное письмо, извинялась, что не дождалась. «Выхожу,- писала, - за Михаила». Я видел его, когда был в селе. Счетовод колхозный. «Один, мол, у родителей. Свой дом, корова, две свиньи». Шибко задели меня эти слова.

Олехов попытался улыбнуться, но улыбки не получилось. И снова заговорил:

- А сперва ведь она боялась, что я разлюблю ее. «Ты теперь моряк, - писала₎ - забудешь, не приедешь».

Щеглов заглянул в глаза Олехову. «Тоскует», - понял он по той грусти, что застыла под широкими сросшимися бровями его.

- Так и не виделись больше? - спросил лейтенант.

- Был я в отпуске на родине. До того полгода ходил будто в тумане. И тут опять ожило старое. Куда ни шагну - все о ней напоминает. О Саше… В Романовне мне, конечно, нечего было делать… Дважды поздравлял с днем рождения. Отвечала… Но к чему все это теперь?

- Встретишь девушку еще лучше, - попытался утешить Щеглов. - Сколько их, хороших, красивых, верных, всяких!

- Пока об этом не думаю. - Безразличие прозвучало в словах старшего матроса. Но вот он энергично провел рукой по светлым волосам, встрепенулся, ожил. - Думаю подняться в знаниях. Учиться буду…

Секретаря комсомольской организации артиллерийской башни Константина Олехова Щеглов знал как дельного организатора, авторитетного вожака, всегда прямого, справедливого. Но после сегодняшней беседы в его характере открылась еще одна черта - по-юношески чистая, неподдельная верность в дружбе, искренность.

Оставшись один, Щеглов вспомнил беседу с другим комсомольцем - Павлом Масликовым. Какая разница! Бросить жену из-за случайной связи и в свое оправдание- ничего, кроме лепета: «Не по любви сошелся». А она, прежняя жена его, прислала на корабль умное, полное горьких упреков письмо. Щеглову стало досадно не только за то, что он и члены бюро по-настоящему не осудили недостойное поведение своего комсомольца, но больше за то, что остались равнодушны к письму жены Масликова. А она писала что-то и в адрес комсомольцев. Щеглов не смог припомнить - что именно. Не утерпел, в тот же день зашел в строевую канцелярию, чтобы взглянуть на письмо.

Писарь долго листал подшитые бумаги и, найдя, что требовалось, подал раскрытую папку лейтенанту.