Двое в пути. Записки Белого Лиса

– Это ведь ТВОЁ высшее я,– он неловко попытался перевести разговор обратно на философские вопросы. – Это и есть ты сам. Так что получается, что эту подсказку ты послал самому себе.

– Нике ДЕЙСТВИТЕЛЬНО грозит опасность с моей стороны? – я не мог позволить ему соскочить с волнующей темы. – Почему ты отказываешься рассказать?

Учитель снова надолго замолчал. Я прямо-таки нутром чувствовал ту внутреннюю борьбу, что он сейчас вёл сам с собой. Ему до жути хотелось со мной поделиться, это было видно, но что-то ему не давало это сделать. Может быть, действительно обещание, данное двести лет назад его другу? Но причём тут Ника и я? Наконец Макар поднял на меня глаза и печально улыбнулся.

– Поверь мне, Лис, нет никакой предопределённости,– тихо и как бы просительно произнёс он,– по крайней мере, не в этот раз. Всё зависит только от тебя. Не захочешь, так ни один волос не упадёт с головы Вероники.

Это заявление мало что объяснило, зато немного успокоило. Если безопасность моей малышки лежит в рамках моей компетенции, тогда можно расслабиться. Уж я постараюсь сделать всё, чтобы с ней ничего плохого не случилось. На том наша беседа и закончилась. Я уже из прошлого опыта знал, что пытаться что-то вытянуть из учителя против его воли – занятие совершенно бесперспективное, а потому просто принял на веру его слова и прекратил на него давить. Придёт время – сам расскажет. Или нет.

20 ноября

Этой ночью мне приснился странный сон, очень яркий, практически реальный. Проснувшись, я не только не забыл, что мне снилось, напротив, начали всплывать какие-то дополнительные детали, которые я пропустил, захваченный острым сюжетом. Такое ощущение, что я действительно всё это прожил, а теперь просто вспоминаю, вытаскивая из закромов памяти второстепенные моменты.

Во сне я оказался в необычном помещении, вроде бы, старинной постройки с каменными сводами, арками и узкими стрельчатыми окнами. Размеры комнаты тоже значительно превосходили современные квартиры, где-то двести квадратов. В помещении было довольно темно, за окнами царила безлунная ночь, звёзд тоже почти не было видно, похоже, небо заволокло тучами. У меня было чёткое понимание, что в эту комнату я пришёл не из праздного интереса, здесь прятался враг, за которым я гонялся уже несколько недель. Наконец я его загнал в ловушку и теперь должен убить. Почему-то во сне у меня не возникло никаких сомнений в обоснованности и справедливости своей миссии.

Комната была слишком большая, чтобы в темноте можно было разглядеть все детали обстановки, условно освещёнными оставались только участки пола рядом с окнами. Я немного замешкался, не решаясь приступить к поискам прятавшегося здесь человека. Во-первых, никак нельзя было дать ему сбежать, а, во-вторых, он был вооружён как минимум ножом. Огнестрельного оружия у него быть не могло, свой револьвер он бросил, когда в нём закончились пули. Пока я раздумывал над сложившейся ситуацией, луна внезапно вынырнула из-за тучи, превращая черноту ночи в серебристый мерцающий полумрак.

У дальней стены раздался тихий шорох, и в лунном свете что-то ярко блеснуло буквально в трёх метрах перед моим лицом. Инстинктивно я отпрянул в сторону, и тяжёлый метательный нож загремел по плиткам пола за моей спиной. Что ж, цель сама себя обнаружила, и теперь не имело смысла медлить. И всё же я не бросился на моего врага, а просто пошёл в его сторону, не спеша, даже специально оттягивая момент расплаты. Нет, мне вовсе не хотелось понаслаждаться его страхом и отчаяньем, напротив, предстоящее мне дело вызывало в моей душе отвращение. Но я должен был это сделать.

В углублении ниши стоял немолодой, но ещё крепкий мужчина, одетый богато, даже с претензией на роскошь. Массивная золотая цепь на его шее матово блестела в лунном свете. Меня немного удивило, отчего он не пытается бежать или хотя бы защищаться, но, подойдя ближе, я понял причину его пассивности. Левой рукой мужчина зажимал рану в низу живота, видимо, во время нашей недавней перестрелки одна из моих пуль всё-таки его достала. Когда я подошёл вплотную, он выпрямился и открыто посмотрел мне в глаза. В его взгляде не было страха, зато от сочившейся из его глаз, словно яд, ненависти меня даже немного замутило. Впрочем, на мою решимость это никак не повлияло, я достал из-за пояса нож и хладнокровно всадил его в грудь врага. Отчётливо помню, что ни радости, ни злорадства я при этом не испытывал, было только ощущение выполненной грязной работы.

Проснулся я в холодном поту. Нет, мне и раньше иногда снились кошмары, но такого, чтобы я во сне кого-то хладнокровно зарезал, пожалуй, ещё не было. Я долго лежал, уставившись в темноту, и пытался понять, что это было. Что за странные намёки моего подсознания? Не думаю, что в реальности смогу кого-то убить. Даже когда недавно на меня попёрли трое мужиков с ножами, у меня и в мыслях не было причинять им травмы, несовместимые с жизнью. Тогда к чему этот кошмар?